Черная ворона

Я черная огромная ворона.
И, сидя на обглоданном Завете,
я в ком-то отражаюсь на рассвете –
раздавленном, затасканном, неровном…

Я мучаю испорченные души,
и в сны я проникаю незаметно,
а утром на зрачках немых – пометки,
как я люблю: «Исправлено. Надкушен».

Я когти по-кошачьи выпускаю
и чиркаю по венам. Крупным планом
смеюсь я смертью недобитых ланей,
и страхи хриплым шепотом ласкаю.

Я небу разрешаю трогать ночью
о вечности споткнувшуюся лунность
и нежиться под рвущиеся струны
гитары. Мои сумраки порочны.

Глотая все родившиеся краски,
я вкус румяной крови ощущаю.
Завет, кому-то веру возвращая,
слабеет от попыток сдвинуть маску

вороны черной с белого грудного
лица осиротевшего младенца.
Забвенье я питаю полотенцем.
Я черная ворона для дневного

трепещущего недочеловека.
Я вижу помешательство затылков
на пальцах тонких девственных и пылких.
Я вижу счастье мертвого калеки,

бессмысленные нравственные буквы,
впечатанные сослепу законом
в тупую безнадежную покорность.
Я вижу слезы раненого Будды.

Под крыльями моими – грех патронов,
и судьбы помещаются в глазницах,
и памятью облизанные лица.
Я прошлое. Я черная ворона.