Синематограф

Весь этот день, с утра до поздней ночи
Ослеп, оглох, и потерял чутьё,
И у меня совсем не стало мочи
Терпеть как боль, сознание своё.

Оно, садистом, бередило рану,
Кликушам на потребу и жлобам,
А дождь, как кровь, солоновато-пряный,
Струился по обветренным губам.

Заштриховав нас чёрной полосою,
Не допустив наличья таковых,
Смерть умывалась Божьею росою,
Отторгнув благодати от живых.

Дым от костров священных инквизиций,
Так далеко был дымом не святым,
Полки геройские, легли, не сдав позиций,
Их всех укутал погребальный дым.

Я был в коллаже смерти и баталий
Совсем никчёмным, лопнувшим звеном,
Так папарацци репортаж сверстали,
Кроя события лишь обо мне одном.

А чернота уже с краёв желтила,
Как одуванчик, мнимой бахромой,
Ко мне шагал израненный Аттила,
В помятом шлеме, потный и хромой.

Он пах козлом, ну и конечно, адом,
Он был безжалостен, как вдруг возникший ген,
Ну и чего, всем от меня вам надо?
Ищите истины промеж своих колен.
 
Мне «Идиотская», как суть, близка Аглая,
Всё остальное, ерунда и вздор…
Соседский пудель внятно вдруг пролаял,
- Вниманье! Дубль надцатый! Мотор!