Отлично погуляли...

Три гитары, я-солистка и ударник, -
вот и весь наш молодёжный коллектив.
Все серьёзные воспитанные парни:
Озорной, Серёга, Рыжий и Штатив.

А меня они Тянучкою прозвали
за любовь мою к конфетам, и всегда
были ласковы, но рук не распускали,
и под юбку мне не лезли никогда.

Мне же нравился один из них - Серёга,
добродушный и застенчивый пацан,
и когда мне нездоровилось немного,
на Серёге тоже не было лица.

Он любил меня, чудак, и не однажды,
если кто-то мне свиданье назначал,
мой тихоня безоглядно и отважно
монолитом на пути его вставал.

На гастролях мы друг дружку не стеснялись,
и когда, бывало, в комнатке одной
впятером перед концертом раздевались,
парни весело шутили надо мной.

Лишь Серёга не шутил, и как обычно,
шмыгал носом, хмурил брови и краснел.
В драках сильный и отважный, в жизни личной
был избранник мой до крайности несмел.

Я не раз ему на близость намекала,
и стараясь в нём желанье пробудить,
обнимала, целовала и ласкала -
всё впустую...
О любви заговорить
с ним пыталась
и тогда он мне ответил,
что меня безумно любит, но интим
нежелателен до свадьбы, и наметив
этот день,
сказал мне твердо: "Подожди".

Целый год жила я верной недотрогой,
струйкой душа, массажёром и рукой
напряжение снимала и Серёга
знал об этом, но присматривал за мной.

И когда до свадьбы месяц оставался
мы на конкурсе "Весёлый соловей"
победили,
и любимый мой...надрался,
а ребята всё командовали:"Пей!"

И со мной поочерёдно танцевали,
прижимались и поглаживали грудь.
И тогда мне до конца понятны стали
их желанья...
Я хотела улизнуть
потихонечку и в номере закрыться,
но дорогу преградил мне Озорной,
Рыжий-паинька на ножки стал коситься,
обниматься и подмигивать...
А мой
ненаглядный, наблюдал за этой сценой
и похоже, ничего не понимал.
Пахло похотью, развратом и изменой.
И когда Штатив к стене меня прижал,
стало ясно, что противиться не стоит.
Я расслабилась
и все мои друзья,
как игрушкой стали баловаться мною,
нежно гладя и ощупывая...
Я
Никогда не представляла, что сумею
так безропотно, спокойно принимать
эти ласки...
И когда меня раздели,
и несли на широченную кровать
эти трое жаром пышащих атлантов,
я балдела, понимая, что сейчас
со мной сделают...

О, руки музыкантов,
есть ли что-либо чувствительнее вас!

Как порхали ваши пальчики по телу,
словно бабочки садились на цветки
двух сосков,
а чей-то пальчик, так умело
мой бутончик теребил и лепестки
раздвигал,
что я глаза свои закрыла,
обостряя ощущенья и слегка
кончик пальчика рукою придавила,
и водила по бутончику
пока
не почувствовала первый,...
осторожный,
но такой приятный внутренний толчок,
мелкой дрожью и мурашками по коже
разбежавшийся...
И тут же язычок
чей-то резко, глубоко и очень смело
в моё лоно возбуждённое проник
поигрался в нем...
О, как же я хотела,
чтоб он вылизал сочащийся родник!

Я давно была не девочка
и это
парни поняли и тут-же в два смычка
заиграли мощным слаженным дуэтом,
позже - трио
на глазах у жениха.

Он лишь глупо улыбался мне...
А трое,
будто год желая за день наверстать,
стали хором вытворять со мной такое,
что словами невозможно описать...

...Утром в номер мой тихонько постучали.
Я открыла,
и с порога мне жених:
"Утро доброе!...Отлично погуляли!
Ничегошеньки не помню...Извини..."