Из Иехуды Амихая. Подмены, просчеты, влюбленности

Летом, в большом парке среди деревьев я увидел,
как молодой человек и девушка фотографируют друг друга
на склоне лужайки. Потом они ушли куда-то фотографироваться в другом месте,
но кто бы ни пришел на его или ее место,
его можно было бы сравнить скорей с сосной, но уж точно не с кипарисом.

О подмены, о просчеты,
В большинстве случаев любовь – это ошибка схожая с той,
которую совершил Колумб,
когда приплыл в Америку, а думал, что он добрался до Индии,
и назвал континент Индией,
как это происходит с влюбленными, когда они произносят ‘любовь’,
‘земля моей любви’, ‘моей любви’.

О темная, непонятная игра в бильярд,
щелчки бильярдных шаров, попадание в лузы,
и тоскливое одиночество того, кто остается один у стола.

О игра в теннис в черной одежде
и вечно разъединяющие сетки.

В очень далекой земле я как-то слышал девушку,
которая нежно играла на скрипке «Eli, eli,
 she-lo yigamer le-olam »1.

На скрипке, без слов, далеко от смерти
Ханны Сенеш и далеко от светлого берега.
Ту же самую мелодию – возможно песню любви к Богу,
Возможно, к человеку, возможно к морю, возможно,
к Цезарии, возможно, к Венгрии,
возможно, к смерти, возможно, к жизни.

1 « Мой Бог, мой Бог, пусть это никогда не закончится » Из песни Ханны Сенеш, уроженки Венгрии и члена Kibbutz Sdot Yam (в Цезарии), которая на парашюте высадилась в оккупированную Венгрию, и была расстреляна нацистами.



CHANGES, MISTAKES, LOVES

In the summer, in a big park among the trees, I saw
a young man and a young woman photographing each another
on the lawn sloping down. Then they changed places,
and whoever comes in his place and in her place, will be
like the difference between a cypress and a pine.

Oh, changes, oh mistakes,
most loves are mistakes like the mistake of Columbus
who came to America and thought he had reached India,
and called the continent India,
so lovers say love,
the land of my love, my love.

Oh dark snooker game,
billiard balls clicking, falling into depths,
and the loneliness of he who remains alone at the table.

Oh tennis games in black garb
and nets eternally dividing.

In a very distant land, I once heard a girl
playing on a violin «Eli, eli,
 she-lo yigamer le-olam »1 so sweetly.

On a violin, with no words, far from death
of Hannah Senesh and far from the white shore.
The same song, perhaps, a lovesong to God,
perhaps to man, perhaps to the sea, perhaps
Caesarean, perhaps Hungary,
perhaps death, perhaps life.


Translated from Hebrew by Barbara and Benjamin Harshaw