Часть2. свобода. цикл
На жизнь, на смерть.
Всадник, проезжай мимо!
Надпись на могильном
камне Уильяма Батлера Йейтса
Ни семьи, ни родины, ни дома!
Никаких привязанностей --
никаких пут!
Диоген
1.
Их много. Это люди. Их тела
Так хаотично движутся в пространстве,
Их мысли -- какофония и взрыв
Ежесекундный. Вот что их роднит.
Их поиски добра дорогой зла.
Их клятвы (образец непостоянства).
Готовность на безумнейший призыв
В ответ -- нестись толпой, толпой крушить
Всё то, что накануне было свято.
Пускают целый мир в такую трату!
Добро б богаты! -- так ведь нет, бедны,
Раз вечно ищут лучшего... Не знаю,..
Устроить ад -- и тень в нём видеть Рая...
Есть что-то привлекательное в них.
2.
В твоей улыбке обещанья нет.
Твой синий взор ни холоден ни тёпел.
Что ты за птица -- для меня секрет,
Но вижу я в тебе покоя свет.
Ты у моих не будешь биться стёкол.
Скорее я. Я словно за стеклом,
И мир весь -- тоже. Ты же -- созерцаешь,
А если надоест -- взмахнёшь крылом
И унесёшься, бросив нас в былом,
А мысли о былом ты презираешь.
Твой взгляд небрежный -- интерес на миг.
По мне скользнул -- и сквозь меня помчался:
Младенец, отрок, парень, муж, старик,
И первый крик мой, и последний хрип, --
Тобой я весь отринут в одночасье.
Так ровно внемлешь ты всему,
ничто
В тебе не дрогнет -- вот твоя природа:
Не делать предпочтенья ничему,
Взирать на мир, скользя из тьмы во тьму,
И -- забывать.
И это ты -- Свобода?!
3.
Белые нитки
Я здесь не был три тысячи лет.
Я здесь не был три тысячи лет.
Без меня эти улицы плыли
По ночам из заката в рассвет --
То в снегу, то в тумане, то в пыли;
Дождь стучал: "Тебя нет... тебя нет..."
И потёртые стены хранили
Чужедальние сказки и были
Детских лет.
Как со мной им жилось без меня.
Почему же всё время я верил,
Что следы моих кед сохранят
Три ступени у дружеской двери?
Разве не был я запечатлён
Навсегда -- навсегда -- переулком,
Где качался любимый мой клён,
В чьём дупле я припрятал шкатулку
С дневником, где я каждый свой сон
Записал -- я не помню -- когда-то...
Разве не был я запечатлён
Этим городом -- стёртым, помятым?
Этим городом -- сирым, чужим?
Если так -- я теперь бесприютен.
Ты услугу мне, друг, окажи:
Есть свободная койка в каюте?
Приюти меня -- на ночь -- на день.
По проулкам родным пошатаюсь.
Что там месяц? Июнь? Я сирень
Так люблю, я сирени покаюсь,
Расскажу, что домой, что чужой,
Что живой, что немой (душат слёзы).
И прохожий прошепчет: "Дурной!" --
И исчезнет -- смурной и тверёзый.
Что ж -- и мне бы пора! Я билет
На бегу покупаю обратный.
Я здесь не был три тысячи лет,
И зачем я здесь был -- непонятно.
Уезжаю с улыбкой, стыдясь...
Город, словно со старой открытки...
Чёрт с ним! Пусть! Жизнь и так удалась!
Жаль, по шву эти белые нитки...
4.
Ни ты, ни я. Ни кто-либо другой --
Сюда нога Познанья не ступала.
Прибой не знает здесь, что он прибой.
Он просто разбивается о скалы...
Точнее, обо что-то... об ничто,
Ведь здесь и скалы скалами не званы.
Как мне найти дорогу в место то?
Оно, поверь, любые лечит раны.
Но главная беда не в том, что путь
Туда безвестен. Хуже то, что сам я,
Придя, прибой прибоем назову,
Безмолвное наруша созерцанье
И сделав ойкуменой уголок,
Что мог спасти меня от ойкумены.
О, как найти мне способ и предлог
Утратить речь -- и мысль, что "Я" бесценно!
Как обратиться в зрение и в слух,
И быть никем, ничем, свободным снова!
О, был бы ты Святым, великий Дух,
Когда б в Начале не изрёк ты Слова.
5.
Распахнутые крылья.
Далёкая земля.
Долина изобилья.
И мачты корабля
Почти на горизонте,
Где так блестит вода...
Я в снах своих ребёнком
Останусь навсегда.
И жаль, что пробудившись
Я возвращаюсь в мир,
Где все мы, народившись,
Должны расти людьми,
И в этом состояньи,
Обязанные всем,
Ждём снов как воздаянья
За груз людских проблем.
Чуть ночь -- глаза закрыл я,
Вдохнул -- и voila! --
Распахнутые крылья,
Далёкая земля...
Ни имени, ни дома,
Но целый мир в глазах.
Устал я быть ведомым
На имени уздцах.
А если кто окликнет --
Бессмысленный тот крик
В сознанье не проникнет,
Как сонной шавки рык.
И будут годы пылью
Мне память истреблять...
Вот и цена за крылья
И призрак корабля.
6.
Корабль плывёт. На палубе оркестр.
Играют Гершвина. Танцуют пары.
Корабль не мой. Он взят давно в секвестр.
К тому ж он невелик. К тому же старый.
Корабль плывёт. Грозятся небеса.
Вздымаются валы. И древний Кольридж
Глядит с усмешкой странной сверху сам,
Безумный, умудрённый и спокойный.
Корабль плывёт. Что чей-то взгляд ему!
Катается по палубе бутылка.
И -- джаз... Бушприт вонзается во тьму.
Дно моря -- нежеланная подстилка.
Корабль плывёт. Пугают крики: "Течь!"
Как заведённые, танцуют пары.
Нет -- замерли. Смешались. Их обречь
На гибель не посмеет тень корсара!
Корабль идёт. Как мы: из тьмы во тьму,
Меж выходом из порта и прибытьем.
И что-то да назначено ему
Уже самим свершившимся отплытьем.
Корабль плывёт. На палубе война.
Бликует пламя. Крики. Перестрелка.
К утру победу справят тишина
Да запертая в клеть ручная белка.
К полудню прояснеют небеса.
А к ночи снова палуба остынет.
Плывёт корабль. Куда -- не знаю сам.
Но он плывёт... Прости меня, Феллини!
7.
Кино не радует. Приелось. И не надо.
Я листопадом наслаждаюсь, листопадом.
Приятный шорох -- будто снова кто-то рядом.
Хотя на самом деле нету. И не надо.
Я не мастак многозначительные взгляды
Дарить тому, в ком обретаю лишь прохладу.
И всё ж мне нет с собою никакого сладу --
Но я об этом расскажу лишь листопаду.
Так продолжается уж три недели кряду.
Я прикипел до боли сердцем к листопаду.
Одну лишь мысль гоню я прочь остервенело:
Листва осыпется -- и что я буду делать?
8.
Есть странные семьи, в которых люди
Используют "Здравствуй!" и "Счастливо!" как знак
Благосклонности, если это произносят,
Или обиды, если молчат.
Есть странные семьи. Она его
Любит и точит в истерике ревности,
А он молчит, чтоб пойти налево,
Едва иссякнет поток её откровенностей.
Это странные семьи. Он лежит на диване,
Она -- не на диване и не лежит.
Но -- тоже блажит. На машине стиральной
Призадумалась, поставив на "ручной отжим".
Престранные семьи. На работу, с работы.
В постель, из постели, не минуя стол.
Откуда-то книги, дети от кого-то.
Сколько дней -- кто знает? Сто раз по сто.
Есть странные семьи. В них странные люди.
Им до странности смутно чего-то хочется...
И будет хотеться. И ничего не будет.
Есть странные семьи, чьё имя -- Одиночество.
9.
Научная статья. Разъяснение нашему брату,
Как структурно устроено окружающее нас Ничто.
Не пойму: то ли правда мы в чём перед ним виноваты,
Что нагородили структур на месте пустом...
Отсутствие чего бы то ни было между атомом и атомом,
Превышающее по габаритам сам атом в такое количество
раз,
Что фантазия, сколь ни была сильна и богата,
Во столько же раз меньше самой проблемы,
окружающей нас.
Сквозь меня, и тебя, и любого, как сквозь
власяную решётку,
Свистит пространство, которого нет, как и нас,
И учёный автор требует уяснить это чётко,
Чтоб приблизиться к истине,
странной, как мумии глас.
Не пойму, как Ничто состоит из чего-то, которое
Тоже Ничто, и частицы, которых помыслить нельзя,
Не состоящие, составляют и небо, и горы,
И конечно -- тебя. Как Ничто составляет тебя?!
Мы стоим у порога вконец обезумевшей физики,
Где спутанные патлы Эйнштейна -- последний ответ
На вопрос, в чём разница
между максимумом, нулём и мизером,
И ответ будто бред: этой разницы нет. Её нет.
На вполне нереальной земле под счастливой звездою,
Которая тоже не более чем ничто,
Пустота моя встречается с твоей пустотою,
Чтоб заняться с тобой пустотой, пустотой, пустотой.
Я постигаю последнее слово науки,
Верю учёным, почти просветлённый уже...
Но ты кладёшь мне на плечи свои тёплые руки,
Свои плотные плотские руки... И спокойней душе.
10.
Прощайте все. Нет, я не умираю --
Ну, разве что для вас. Давайте руки.
А, нет, не надо рук. Ведь вы же, суки,
Меня хотели видеть негодяем.
Я был удобен; если нужен -- близок.
Когда мешался -- усылался дале.
Все ваши мысли, радости, печали
Я разделял (продолжить можно список).
Я был лекалом, Эхом, отраженьем.
Приятным парнем, Настоящим другом.
В моих глазах не теплилось движенья
Своих тревог, желаний, грёз, испугов.
Я был никем -- и тем похож на вас.
И потому так рад уйти сейчас.
11.
И я во всём увидел суету.
И замер я, как камень у дороги.
И днём меня пинали чьи-то ноги,
А в ночь я созерцал свою звезду.
Затем меня река тащила к морю.
Я меньше стал и глаже, и теперь
Песчиной средь песчин на дне морском
Лежу, забыв об имени своём,
Не вспоминая ни о ком, и вскоре
Могу я стать жемчужиной, и дверь
В оставленный когда-то мир разверзнут
Ныряльщик, ювелир и милый твой,
И вот кулон со мной наденешь ты...
Я стану сопричиной суеты.
12.
Цветёт багульник. Пальцами цветок
Сорву, в ладонях разотру -- и запах
Тебе в подарок принесу,
От рук моих неотделимый.
Держи, любимый.
Удержи, любимый.
13.
Научись значить больше, чем улыбка Мисимы.
Я готов самым сильным быть -- и самым красивым.
Я готов. Я готов просто быть. Но и ты
Постарайся хотя бы на что-то пойти.
Понимаю, непросто. Этот выбор свободен.
Лавров он не пожнёт. Богу он не угоден.
Но не стоит сдаваться. Я сверну эти горы,
Если ты ту песчинку подвинешь ногою.
14.
Лишь смех в глазах его спокойных
Под лёгким золотом ресниц.
Ахматова
Она погибнет. Просто потому,
Что ты пообещал ей целый мир, и
Увлёк с улыбкой за собой во тьму,
Где дал вдохнуть паров своей кумирни.
Она цвела -- и верила тебе.
И тем была чуть менее желанна...
Любовь? Скорее, облако с небес,
А облако любить, пожалуй, странно.
Она была. И даже в этот миг
Чуть-чуть её осталось где-то в сердце.
Но ты уже настолько к ней привык,
Что не отыщешь в прочей пыльной серце.
Она погибнет -- как ждала, в тебе.
Но много раньше, чем судили боги.
Чем не цветок, что не прервав твой бег
Растоптан на обочине дороги.
Её оплачет ветер. Я сплету
Венок -- пусть он в руках твоих увянет.
Ты так легко сгубил мою мечту --
Как будто исполнял небесный танец.
Да, я молчал.. я был заворожён..
За эту лёгкость всё тебе простится.
Она погибнет так, как гибнет сон
Внезапным утром на твоих ресницах.
15.
Спой мне, пожалуйста, песню свою,
Тихую песню луны.
В звуках её я всегда узнаю
Миг пробужденья весны.
Слышу печаль, и печали обрыв,
Слышу надежду и жизнь.
Спой мне -- и я задремлю, приклонив
Голову рядом во ржи.
16.
Рябина, рябина,
Я мёрзну, я стыну.
Заморские вина
Меня не спасут.
И ты надо мною
Щебечешь листвою,
Нас в осени двое,
Нас ветры несут.
Плывут над землёю
Туманы и зори,
И нет им ни горя,
Ни дела до нас.
Мы словно чужие --
И этим сдружились,
И этим мы живы --
Коль жизнь нам дана.
Мы зябкие странники
Между мирами,
Во что мы играем --
Неясно самим.
"Успей в круговерти
С рожденья до смерти
Во что-то поверить --
А там поглядим..."
Ни уз, ни причастий --
Не в этом ли счастье?
Не мучат нас страсти,
Наш холоден взор.
Свободно читаем
Вселенские тайны,
Нетрудно листаем
Сердца... И в упор
Не видим печали,
Что всё потеряли,
Что мир пролетает
Куда-то сквозь нас.
Зияем, рябина!
И в этом причина
Невнятной кручины
И зябкости глаз.
От мира до мира
Багряной и сирой
Ты выросла лирой,
И песня твоя
Пронизана высью
И мудростью чистой --
И холодом мглистым
С границ бытия.
Он сердце мне вынул,
От мира отринул,
С тобою, рябина,
Навеки сковал.
Бывает, печалюсь,
Сбежать я пытаюсь --
И вновь возвращаюсь,
Как май и листва.
И всё же, рябина,
Я мёрзну, я стыну.
Ни любки, ни сына,
Ни света в окне...
Но -- что за картина? --
Клавиром старинным
Ты плачешь, рябина, --
Неужто по мне?
17.
Пёрышко прилетело.
Голубиное, серое.
Как лишить себя тела?
Как придумаю -- сделаю.
Кажется, на рассвете
Есть момент невесомости...
Унеси меня, ветер
От любви и от совести.
18.
Деревенская лирика: поле, пригорок,
Огородики, избы, сады.
Лай собак. До чего ж не похоже на город --
И похоже тоской на пустырь.
Воспевай же, поэтец, повыцветший ситец
Занавесок и платьев. Давно
Здесь вьетнамских рубашек и джинсов засилье --
Ну, а ситец остался в кино.
Воспевай благовеста медовые звоны,
Вспоминай пенье птиц и рожка.
Здесь мобильные нынче поют телефоны --
И тоска, и тоска, и тоска.
Никуда не податься и некуда деться.
То в работу уйдёшь, то в запой.
Деревенская лирика: русское сердце
С новой русской -- и вечной -- тоской.
19.
Сильнее апельсинового цвета,
Сильнее, нежель аромат шафрана,
Сильнее притяжения планеты
И всех боеголовок Пакистана,
Нежней прикосновения восхода,
Нежней руна в покойной колыбели,
Нежней "Бордо" ше'сят шестого года
И гейши в пятизвёздочном борделе,
Светлей полдневных помыслов младенца,
Светлее шкуры тигра-альбиноса,
Светлее, чем душа перерожденца,
Снега Сибири или лик Безносой,
Безумней Брейгеля, Дали и Босха,
Безумней жажды мира во всём мире,
Безумней гениального, что просто
И безыскусно всё на свете мирит,
Отчаянней прыжка без парашюта,
Отчаянней героев Брета Гарта,
Отчаянней надежды лилипута
Иметь детишек ростом по стандарту --
И искренней молитвы перед казнью,
Желаний девушки и глаз ребёнка --
Моя любовь. Мой ежедневный праздник,
Когда скрывают слёзы смехом звонким...
20.
Я не могу сказать тебе: "Прощай".
Поедем вместе. Залезай в седло.
Не умирай, мой друг, не умирай.
Коню двоих снести не тяжело.
Мы вырастем -- и будем воевать.
Взнуздаем неигрушечных коней.
Но часто вместе будем вспоминать
Мальчишеские игры прежних дней...
Игги Поп.
Он говорил, мне трудно быть другим,
И упрекал, мне сотни бед пророча,
Что я не с ним, что в целом нелюдим,
Что слишком часто ставлю многоточье...
И он был прав. Пожалуй, он был прав.
С годами маска крепко прилипает.
Я заплутал в стране дремучих трав,
И вовремя ль нашёл себя -- кто знает...
Я стал собой. Я стал самим собой.
Никем другим мне не бывать отныне.
Я музыкант, писатель, голубой
И завсегдатай телефонных линий.
Мне нет нужды таить концовки фраз.
Я каждому гляжу в глаза без страха.
Теперь с моим созвучен божий глас,
И сердце гордо бьётся под рубахой.
И я иду -- свободный -- боже мой!
Из-за угла стреляет чья-то совесть.
Я так хотел попасть скорей домой...
Я так хотел скорей закончить повесть.
И кто сквозь морок шепчет: "Друг, держись!" -- ?
Как объяснить ему, что жизнь --
непрочна,
И точка там, где кто-то начал жизнь,
Во много раз страшнее многоточья...
21.
Спят Благим воздвигнутые горы.
Ни жилья, ни следа человека.
В небе догорают метеоры
И, шипя, ложаться в лоно снега.
Утро будет свежим и морозным;
Солнцу бляхой медною качаться.
С кем ты говорил сегодня, Космос?
До кого пытался достучаться?
22.
Фотоплёнка отпечатана не будет.
Там на каждом кадре -- взгляд твой, полный счастья.
Спрячу в книгах, в самой дальней-пыльной груде,
Чтобы больше никогда не возвращаться.
Спрячу память под томиной Апулея,
Спрячу боль под кирпичом Аристофана.
А отчаяние -- заложу в "Медее",
Что вполне закономерно.. и желанно.
Скину в Филдинга случайности смешные,
Полуссоры на бегу и примиренья.
Де Лакло поглотит помыслы шальные,
Игры ревности и сладкий яд сомненья.
Спрячу в Пушкина счастливые надежды,
А в Жуковского -- миноры ожиданья.
Как я счастлив был читать всё это прежде!
Как хочу теперь я это всё оставить!
Так что -- всё! Теперь свободен. Выйду в город.
Всё заброшено, забыто,.. ну,.. не знаю.
Я боюсь, что очень скоро, слишком скоро
Я заложенное вновь.. перечитаю.
Жизнь расстроит -- покажу старухе фигу.
Кое-в-чём навек остался я ребёнком.
Может, даже очень скоро в тех же книгах
Я другую буду прятать фотоплёнку.
23.
Философия
Кто бы ни встретился вам на пути,
тотчас же его умертвите: повстречав
будду, убейте будду; повстречав пат-
риарха, убейте патриарха; повстречав
своих родителей, убейте своих роди-
телей; повстречав своих родственни-
ков, убейте своих родственников; и
вы обретёте освобождение.
Риндзай.
Никого. Никого. В целом мире теперь никого.
А теперь нет и мира нигде. Это фокус, наверно.
Все разрушены формы в потугах найти божество --
Или просто от не-божества, от границ и от меры
Удалиться в безмерное. Освободиться. Бежать.
Никаких "позади" и "вдали" за собой не оставить.
Как-то странно подобное натрезво воображать.
Мог бы для облегченья хотя бы поллитру поставить.
24.
Вот я опять чего-то не успел.
Растратил время, и на что -- не вспомнить.
День пролетел, и в окнах потемнел
Чего-то ждущий мир. Луною полной,
Как совереном, манит из окна.
И завтра -- неохота вспоминать! --
Все те, кто от меня чего-то ждёт,
Проявят любопытство и вниманье:
Как у меня дела? как мой отчёт?
Где результаты моего старанья?
Возможно, потому мой грустен взгляд,
Что издавна мне имя -- результат.
Ну, что ж. Бессонной ночи слышен шаг.
И я зачем-то в монитор вперяюсь.
И вроде всё как надо. Что не так?
По-моему, я для себя стараюсь.
Точнее, не стараюсь. Мне давно
Всё скучно, параллельно, всё равно.
И вроде не Онегин, не Гарольд,
Не Гамлет, не Обломов, даже странно.
Сходить в кино? Я не хочу в кино.
Завесть роман? Я не хочу романа.
Хочу лишь -- всё безумней, всё сильней --
Чтоб этот мир не помнил обо мне.
Я жажду быть никем. Хочу не быть.
Вполне закономерное желанье.
Мне что-то сделать, что-то посетить
И с кем-то пообщаться -- наказанье.
Ведь каждый от тебя чего-то ждёт,
Глядит в глаза, заглядывает в рот,
Напоминает, упрекает, снова
Торопит -- и пытается понять...
И даже в гроб не скроешься сосновый --
Достанут, как два пальца обоссать.
И эти мысли в завершенье дня
Приходят -- и не радуют меня...
25.
Бэк-вокалом для господа Бога
Я б хотел подработать немного.
Наблюдал у него на закорках...
Свой бы создал мирок на задворках.
Конкуренции он не потерпит.
Отлучит от себя -- и бессмертным
Стану я без надежды на Небо.
Это тоже неплохо!
О-хо-хо...
26.
Три перекрёстка до дома.
Цепкие ветки дворов.
Это скучнейший из зримых миров:
Ни маяка, ни парома,
Небо беззвёздно и сиро,
В сумерках плачет капель.
Где же январская стыль и метель?
Что же не так с этим миром?
Фарами плащ мой шмоная,
Плещутся в лужах авто.
Боже, куда они все уезжают?
Где они будут потом?
Кажется, всё, что я вижу,
Падает мерно во тьму.
Падает мерно всё ниже и ниже --
Здесь я живу.
27.
Зима. Зима. Зима, зима,.. Зима.
Забытая, холодная, пустая.
Ей так несложно душу занимать,
Следы в снегу и муть в окне читая.
Мне, право, уж неважно, что читать.
28.
Под Новый год сердца становятся щедрей,
Таков закон. Я свято чту законы.
Я снова поздравляю дорогих людей,
Припомнив адреса и телефоны.
Пишу и говорю наивные слова,
Ошалеваю в поисках подарков.
От милой суеты кружится голова.
Всё хочется успеть. Не стоит забывать:
Бывают и приятные запарки...
Под Новый год сердца становятся нежней:
Так плыли в старину на ёлках свечи.
И смотрят Козерог, Стрелец и Водолей
С улыбкой на людей, и время лечит...
И я опять стою на краешке мечты,
Благословляя всех, кто был мне дорог.
Грешно, что с высоты... А впрочем, мир застыл,
Ему не до меня. Он жжёт мои мосты
И греет руки, будто у конфорок...
Под Новый год в сердца приходит блудный чад
Благорасположенья к человеку.
И ходики стократ умильнее стучат --
И вроде можно дважды в ту же реку...
Пусть я не обманусь -- но даже мне теплей,
Я тоже впал в благорасположенье...
И я желаю всем идти судьбой своей,
С улыбкой принимать дарованое ей
И радоваться каждому мгновенью.
Я отпускаю всё, что было и прошло:
И мне уже пора б освободиться.
Дышу, чтоб отогреть замёрзшее стекло:
Там, за стеклом, по краю ходит птица.
И пусть она едва ли завтрашнего дня --
Но эта птица здесь, сейчас и рядом.
А значит, в этот миг на свете у меня
Нет ближе никого, и я готов принять
Её шаги как честную награду.
Под Новый год сердца... А, хватит о сердцах!
Вновь что-то начинается с начала...
И что-то ждёт меня, удача или крах.
А что -- тут и цыганка б не сказала.
За дверью Новый год -- и выводок гостей...
Я прав: звонок. А стол накрыт на четверть...
И странно: отчего мне стало веселей?
(Под Новый год сердца становятся теплей.)
(И у меня -- коль быть с собою честным.)
29.
Если ты не помнишь обо мне,
Мне не стоит возвращаться в мае.
Да и никогда. Трясясь в трамвае,
Звоном проплываю в тишине
Сонных переулков и развилок.
Провожу ревизию потерь.
Злое солнце больно бьёт в затылок.
Вот и смерть. Я не вернусь, обылок
Для тебя давно прошедших дней.
Странно б, если так бы всё и было.
Глупо б, если так бы всё и было.
Вот о чём я думаю теперь.
Если ты не помнишь -- голос мой
Без лица и имени блуждает
отзвуком досадным над тобой
И тревожит. Ну, к чему? Бог знает.
Может, он украден у меня
Демонами полночи безумной --
И теперь живу вполне бесшумный --
Не смеясь, не плача, не кляня...
Просыпаюсь. Выхожу с собакой.
Завтракаю -- и до трёх в делах.
Там -- опять еда. Прогулка. Там уж
Глядь -- и вечер... Видишь, в двух словах
Изложить меня довольно просто...
Слишком просто. Можно и смолчать.
Словно -- нет меня. И кто вернётся,
Если некого уж возвращать?
Так заметка на полях замнётся
И сотрётся...
просто...
если б знать...
30.
Драматизируй. Кажется тебе,
Что это чересчур, что зло, что пошло?
Что ж, обозлись, опошлись, огрубей --
Но будь собой -- и примирись же с прошлым!
Кричи. Ломай. Но -- принимай себя
Кричащим и ломающим. Не бойся.
Ты будешь падать -- поддержу тебя.
Тебя. А за других не беспокойся.
31.
Пустыня
Ящерка, уснувшая на камне.
Время -- от тебя до горизонта.
Счастливы ли будем, когда канем
В рыжие пустыни Аризоны?
Будем ли читать мы в тракте Млечном
Сказки Линдгрен, Янссон и Родарри?
Сможет ли нас успокоить вечность?
Если нет -- то чем взамен одарит?
Слышишь -- ветер иссекает скалы,
По губам вытачивая флейту.
А покамест я тебе, пожалуй,
Сам сыграю на своей жалейке.
Песня растечётся по пустыне --
Не напоит, лишь раздразнит... Ранит...
Может, друг для друга мы отныне
Просто сбой в компьютерной программе.
Мы бежим по сказке -- Ганс и Гретель,
Только крошек нету и в помине.
Здесь поют пески, койот и ветер.
Здесь молчит реальность: здесь пустыня.
Это данность. Не сопротивляйся.
Бога не обставит даже Крамник.
Посмотри, как я с собой согласен --
Ящерка, уснувшая на камне.
Путь велик. Ты многое отринешь.
Главное -- понять свою природу.
Просто подари себе пустыню.
Просто подари себе свободу.
32.
Песенка Dido
Если ты увидишь это море --
Ты снова станешь им.
Я забудусь фразой в разговоре
В десять с небольшим...
Мне приснится Корсика и ленты
В волосах Весны.
Я зову тебя, но это
Только сны, это только сны...
Мертвецы зализывают раны,
Чтоб выглядеть милей.
Твой волшебный дом достроят краны
Через пару дней.
И на вкус пастилкой "Септолетте"
Леденец луны.
Я зову тебя, но это
Только сны, это только сны...
Только ключ в замке покажет ясно,
Что я тебя люблю.
Мрачный продавец игрушек мягких
Торгует на углу.
Сумерки раскидывают сети --
И город бьётся в них.
Я зову тебя, но это
Только крик, это только крик...
Три бокала минус откровенность,
Гитара и слова.
Раньше для меня имела ценность
Пахучая трава.
Угощу бродягу сигаретой
И не порву струны.
Слышишь, я молчу... но это
Только сны, это только сны.
33.
Роза в моей пустыне --
Танец багровых линий.
Ночью ложится иней,
К утру цветы мертвы.
Я написал бы синим
Это письмо к Марине --
Но только чёрный ныне
Нравится мне, увы.
Рвутся слова из клетки --
Раненые левретки.
Я не хотел быть едким,
Сея романс в сердца.
Только в моих заметках
Добрые мысли редки.
На ночь я пью таблетки,
Чтобы не спасть с лица.
Деве огневолосой
Плёл я слова и косы.
Глупо такой занозой
В сердце гордиться мне..
И не сочтите позой,
Что я увлёкся розой.
Лучше б увлёкся прозой --
И утонул в вине.
Впрочем, сказать по чести,
Всяк на желанном месте.
Так я пропал без вести
В чёрных её очах.
Так, в этой глупой песне
Всё про неё, хоть тресни, --
Значит, вполне уместно
Мне уже замолчать.
34.
"Убить его мало!" --
Сказала она --
И тут же достала
Большую грана...
35.
Спой мне. Голос неважен и слух.
Просто спой, что лежит на душе.
Спой забытые лица старух,
Что, наверное, сгнили уже,
Спой мне прошлое дедов своих,
То, в котором бывать не пришлось.
Пусть напев будет грустен и тих.
Пусть покажется -- сердце зашлось.
Чтоб воскрес этот запах земли,
Жёлтый луч на дощаном полу...
Чтобы с песнею жницы прошли --
И телёнок захныкал в углу.
Чтоб пахнуло краюхой ржаной --
И обаяла тёплая грусть.
Чтоб отцы воротились домой --
В орденах ли, в раненьях -- но пусть!
Спой мне зябкий над крышами дым
И бортанье застольных ковшей.
Спой мне. Или давай помолчим.
Или я -- не молчится душе.
Или даже одну на двоих --
Ту, где любо до дьявола жить.
Этот вечер так долог и тих.
Уложи меня спать, уложи.
36.
Не время для заклинаний.
Магические шары
Потребнее в кегельбане,
Где пиво и шум игры.
Мечи застеклят в музеях,
А песни -- переплетут,
А доблестью ротозеи
Безбашенность нарекут,
Обрушатся сами башни,
Их остовы скроют мхи.
Мы, Мерлин, с тобой вчерашни.
Мы всем смешны и дики.
Зачем мы с тобою живы?
Или на вечность в обмен
Обречены служить мы
Свидетелями перемен?
Худшего нет проклятья!
Нам бы озлиться -- но
Мудрости восприятья
Учит подчас оно.
Да, мы почти бесстрастны.
Ирония наш удел.
Да, мы с тобой безвластны.
Впрочем, я так хотел.
Зрители смены кадров
В кинематографе эр --
Мы научились падать,
Не предавая вер.
Мы не прельстимся сомненьем,
Мы созерцаем так.
Верно: уединения
Лучше искать в веках.
Мы тихо пройдём сквозь нынче,
И камешка не толкнув.
Мир до сих пор развинчен.
(Гамлет, ты зря уснул!)
И, глядя в лицо эпохе
(Кокетка давно стара),
Мы перекусим неплохо
И тронемся со двора.
И будет тост на прощанье --
Покуда день не погас --
За последнее заклинанье,
Что каликами сделало нас.
37.
Если это так просто -- быть рядом,
Если это так просто -- быть сильным,
Если это так просто -- быть смелым --
Будь, я очень тебя прошу.
Даже если твой выбор несладок,
Даже если почти непосилен,
Даже если шаги неумелы --
Просто будь, а я поддержу.
Эта маска циничного смеха,
Эта маска прожжёной злости,
Эта маска отсутствия веры --
Я давно уж гляжу сквозь них.
И я слышу доброе эхо.
И я вижу надежды россыпь.
И я чувствую жар от сердца.
Я в них верю. Не обмани.
38.
Когда твоя дочь рисует
Путника на мосту,
Ты должен чётко осознавать,
Что стены её гнетут.
Когда твоя дочь рисует
Коня и поле в цвету,
Ты должен вовремя осознать,
Что видишь её мечту.
Когда твоя дочь рисует
Принца с принцессою у алтаря,
Ясно, что смутные грёзы о свадьбе
В девочке говорят.
Когда твоя дочь не рисует --
Может быть, несколько лет --
Пора себе признаваться,
Что девочки больше нет.
39.
Этюд
Мне снился лес: рассеян влагой свет,
Стволы деревьев как слоновьи ноги,
А я так мал -- без кепки вряд ли метр.
Стою как перст середь лесной дороги.
И лес знаком -- гулял мальчишкой в нём --
И тишина, и предвкушенье сказки,
И смутная тревога ни о чём,
И, кажется, что смазаны все краски,
И в этих красках -- тёмный силуэт
Навстречу мчится, разрастаясь в лося.
Я съёживаюсь -- он всё ближе! нет!
Он надо мной рога свои заносит,
Его дыханье горячо -- и вдруг
Отцовский голос слышится: "Не бойся.
Он добрый", -- надо мною дышит друг --
И я ладонью робко глажу лося.
И мир сияет, напоён дождём,
И этот сон сияет мне из детства:
Счастливые, мы по лесу идём,
И под лосиной шкурой бьётся сердце.
40.
SMS
Надгробие. "Он гнался за мечтой".
Простая эпитафия -- и верная.
Под камнем тот, кто был тобой и мной --
Да и другими многими, наверное.
Как умер? Не вписался в поворот?
Быть может, выстрел? Передозировка?
А может, брал он что попало в рот?
В горах на спуске порвалась верёвка?
Перебежал шоссе на красный свет?
Точнее, не перебежал... Не знаю.
Стою в раздумье. Шлю тебе привет:
"Погоня за мечтою убивает".
41.
Так странно думать, глядя в потолок,
Что где-то под таким же потолком
Лежит твой друг, и сон его глубок,
А ты не спишь и думаешь о нём.
Что разделяет вас? Один звонок.
И то, что ночь. И два часа пути.
Но вот что важно: ты не одинок.
Ну, хочешь -- позвони и разбуди.
42.
Робкий стеклярус на тонком запястье --
Полунамёк на оковы и счастье.
Чей-то подарок ли, времени ль трата --
Переливаясь, глядит виновато
Сотнями бусин, изловленных нитью.
"Я -- это я.. Это я.. извините".
Тонкою нитью, на струйку похожей,
Это течёт Достоевский по коже,
Песнею песней, печалью печалей
Ты полувзглядом на взгляд отвечаешь.
Я улыбаюсь. Я верю. Я рядом.
Я так хочу, чтобы всё-таки взглядом,
Чтобы в тебе раздалось ниоткуда:
"Я -- это я! Посмотрите! Я чудо!"
43.
Мы уедем далеко
В поисках любви.
Погрозит нам вслед клюкой
Городок Догвилль.
Будет день и будет хлеб.
Будет путь и сон.
Ночью в помощь нам Эреб,
Утром -- Аполлон.
Будем мы смотреть в глаза
Встречникам своим,
Будут станы как лоза,
Как дубы ***.
Будет небо на плечах
Лёгкое, как шёлк.
Можем выехать сейчас.
Будет хорошо.
44.
Чего хочу -- не знаю,
Что знаю -- не хочу.
На всё меня ломает,
Аж совестно чуть-чуть.
Хотят красы уроды,
Скупцов рубли влекут --
А я хочу свободы --
Но что она за фрукт?
Хочу взлететь как птица --
Мешает тело мне.
Желаю вновь родиться --
А смерть смеётся: "Нет!"
Я вечно несвободен
Несбытностью мечты
О разуме в народе,
Который я и ты.
От имени и денег,
От своего пупка
Мне нет освобожденья --
По крайности, пока.
Да, быть весьма умильно
Свободным от всего,
Имея всё, и сильно
Не жаждя ничего.
Прозападные взгляды?
Смотря как посмотреть.
Чтоб быть свободным, надо
Иметь, иметь, иметь --
И ёжик разумеет!
Но хочется спросить:
Лишь тем, кто всё имеет,
Мир разрешает быть?
И тут Восток с улыбкой
Безмолвно возразит:
Мол, где-то тут ошибка,
Ты гонишь, паразит!
И в бездну философий
Кунаюсь с головой,
А мастер дзен и суфий
Хохочут надо мной.
Убить бы их, уродов! --
Да не до них теперь.
Как хочется свободы! --
Но что она за зверь?
Была бы дар бесценный
Мне встреча с чудаком,
Что в рабстве у Вселенной.
Я б стал его рабом.
Но вот беда: такого
На свете, видно нет.
Пойду искать другого
Пути -- а впрочем, нет.
Зачем идти? Ломает.
К тому же, я и так
Чего хочу, не знаю,
А с виду не дурак!
Пускай другие ходют,
А я останусь тут.
И мысли о свободе
Мне колыбель сплетут.
45.
"Устал я от вас," -- сказал он
И лёг на морской песок.
Померкли глаза опалом
И голос его умолк.
И в благоговеньи жутком,
Торжественно и черно
Смотрели чужие
В глаза неживые --
И было им совестно.
В безмолвьи глухом и голом
Стояли они -- и вдруг
Раздался весёлый голос,
Вселяя в сердца испуг --
И страх -- и тоску -- и ужас --
Он просто вопрос задал:
"Не отверзший глаз,
Устал ты от нас --
А от себя не устал?"
Тянулась минута жилой,
Изломанный трясся свет --
И голос -- из мёртвого -- жизни,
Которой, все верили, нет...
Тот голос, глухой и скорбный,
От слова к другому гас:
"Я долго был мёртвый,
Словами затёртый --
Пока я не умер в вас".
И снова всё стало тихо,
Хоть был не в вопрос ответ.
И голос весёлый лихо
Разок хохотнул -- и нет.
И долго стояли у мола --
И невдомёк было им,
Что голос весёлый
И мертвенно квёлый
Голосом были одним.
46.
Занавес опускается --
Пьеса спускается в зал.
Ничего не кончается.
В репликах -- тот же накал,
В жестах всё та же пластика,
В позах всё та же дрожь.
Вся эта жизнь -- игра стиха.
И не говори, что живёшь.
Лучше живи, как пишется.
Вот реквизит, вот грим.
Там, вдалеке, колышется --
Занавес или дым?
Всё, что тебе описано,
С нежностью отыграй --
И опади афишами
(Если безвестность -- Рай).
Но в этом видеть чёрное
Не торопись, певец!
Стукнуть ли в гримуборную
С розами наперевес?
Да, увядают, но пока
Свежи -- прекрасней нет...
Да будет жизнь твоя ярка
Так же, как их букет,
Да будет жизнь твоя щедра --
И да закончится в срок.
В пьесе, что нам суждено играть,
Лишних не надо строк.
Сколько уж их развенчано,
Чья память славы длинней...
Я не желаю вечности
Ни тебе и ни мне.
47.
Ни свободы нет, ни предопределения.
Это выдумка, с которой проще жить.
И нужна она, чтоб глупые сомнения
Так, как нам сегодня нужно, разрешить.
Назови судьбою всё, над чем не властвуешь,
И свободой всё, что есть в твоих руках --
И тогда они тебя, пока ты странствуешь,
Не оставят ни в беде, ни в дураках.
48.
Пусть всё будет так, как будет.
Не тасуй колоду лишний раз.
Кто поверит, кто полюбит --
Ну, а кто и скроется из глаз.
Делай только то, что сделать
Можешь ты, а более никто.
"Будь что будет!" -- вот где смелость
Перед шагом в вечное Ничто.
49.
Твоё лицо, плывущее в дыму
Воображения/ шаги за дверью/
Из тьмы рождения шаги во тьму/
Не знаю, почему, чему теперь я
Ток жизни посвящаю/ я живу/
Во мне живут твои глаза/ я помню/
Твои глаза -- зелёные/ зовут/
Нет, карие глаза/ и глаз столь тёмных,
Столь тёмных, как твои, когда меня
Ты любишь, я не видел, я не видел/
Овидий -- он бы мог меня понять/
Уж он-то был знаток любви -- Овидий/
И, ощущая вновь себя ослом,
Я странствую по грёзам и Элладе/
Твоё лицо/ грядущее в былом/
Со мной/ как говорят, "в простом окладе"/
Я странствую./ Ты ждёшь./ Ты ждёшь?/ Мои
Метаморфозы/ Путь/ Сансара/ песни/ --
Не более чем гимн моей любви --
Не более песчинки, хоть ты тресни.../
Я заблуждаюсь/ верую/ иму
И срам и грех и крылья и паденье/
Твоё лицо, плывущее в дыму,
Цветёт во мне эпохой Возрожденья/
И сам я у себя не отниму
Отравленного этого цветенья,
Роднясь ему
Доверием сомненья.
Роднясь ему.
50.
О-хо-хо... Прощай, свобода!
Я просчитан до конца:
В каждой жизни значу что-то,
Пленник своего лица...
Лягу спать -- приснится: в поле
Мнёт траву, счастливый, тот,
От которого (вот доля!)
Ничего никто не ждёт.
Он не пешка этой драмы;
Не обязан никому,
Вольно топчет в поле травы...
Только холодно ему.
День за днём на нитку нижет
Мой небесный друг. Опять
Я свою свободу вижу
В несвободе от тебя.
Тихо небо надо мною,
Тянет руки ввысь костёр.
Колыхание лесное --
Чей-то робкий разговор.
Я лежу. Трава щебечет
На ушко мне тайну тайн.
Я смотрю, как кружит кречет:
"Не спеши, не улетай!"
Я не помню и не знаю
Никого и ничего.
Миг пройдёт -- и я растаю
От дыханья твоего.
Свидетельство о публикации №107102803420