Откуда птица - пепел и зола...

Предзимье


Муравейник - у корня смородины,
а не трону я их, пусть живут
муравьи, охранители родины -
чёрный труд, коммунальный уют.

Рву я с веток осенние яблоки.
Рано выстужен воздух хмельной.
Ветер гонит по небу кораблики,
лист несёт над тобой, надо мной.

Царским посохом старец швыряется,
простоокого сына казня. -
И никак этот сглаз не кончается,
долгий сказ про тебя, про меня.

Кровь боярыни - в каине-Павлике,
вновь убитых в санях повезли...
Стыну я. Мы с тобою - лишь зяблики,
щёки в гари и очи в пыли.

Залегли мураши под смородину.
Подморожен, хрустит чернозём.
Стылым маревом мачеху-родину
покрывает отец-окоём.

Стынь в широкой предзимней обители.
Шельмы жители, а не соврут:
"Ой, и вволю мы радости видели -
труд булыжный, соломенный суд..."

Обнимаю деревья осенние.
Жил бы лучше и я, если б мог...
Спит, под землю уйдя во спасение,
муравьиный натруженный бог...





* * *


Старый ялик к осине причален,
на корму осыпает багрец
время терпкой осенней печали,
время плача древесных сердец...
Время ропота лиственной сени,
опадающей к мокрыи корням,
час любви безответной осенней,
обращённой к истаявшим дням.

Снова в лодку - на дно, на скамейку -
еле слышно слетает листва,
будто дальнее пенье жалейки,
затихает вода у моста.
Потухают осинника свечки...
По пустому, в две жерди, мосту
перейду отзвеневшую речку -
то ли год, то ли век перейду...





Билет первого сентября



Неистребимый ястреба укол,
зачатье осени - гомункулы у школ,
родительской обласканные тенью.
В негнущихся ботинках пацанва,
охапки астр и зыбкая канва
скользящего за кадром оскуденья...

Глаз медиума, крапины крыла. -
Откуда весть благая снизошла
на Богом позабытые пенаты?
Откуда птица - пепел и зола -
укол зрачка до сердца донесла?
Но и больней и трепетней:"Куда ты?.."

Туда ли , где и я - тот самый гном,
одетый гимназическим сукном,
чей белый воротник пришит неровно?
Туда ли? - Там такой же синий день,
речь фарисея чёркает плетень,
и долгий срок даётся мне условно.

Там, в рое гномов , каждый даровит. -
Художник, лихоимец, сибарит
надели обувь с чистыми носами.
Щекочет ноздри запах свежих кож,
и мир - скорей на школьницу похож,
чем на вахтёра с рыбьими глазами.

Сегодня - ровно икс минуло дет
с тех пор, когда заманчивый билет
вручён мне вкупе с пёстрым хороводом.
И если вдруг скользнёт по строю свет -
далече все, а четверти уж нет
под пьющим душу ярким небосводом...

Должно быть, есть сермяжный некий смысл
в том, что сентябрьский воздух - свеже-кисл,
как яблоко, но никогда не сладок.
И ястреб - чист и зол - неистребим,
а кто любим, тот часто не храним,
поскольку мы - рабы своих повадок.

Не ностальгия - роздых на пути.
Лети же, птица хлёсткая, свети
пронзительным патрицианским оком!
Но тем же небом воротясь назад,
верни иной, чуть потеплевший, взгляд. -
Я жил. И мало верить стал упрёкам.