Торговец антиквариатом

Странно, но, кажется, это и был мой живот.

Хлипкая дверь. И начало тоннеля.
Ниже и ниже, сгущаются стены, уже и уже,
Сыро и зябко, ни звука снаружи,
Лишь водосточная шепчет капЕль.

Сети пролётов и лестниц зигзаги,
Скрип обветшалой, замызганной дверки,
Из-за которой сипят канарейки,
Будто бы горло им кто-то загладил
Стальным утюгом.
Как же шкворчат их изящные шейки!

Гробоподобные, взрачные своды,
Всюду разводы, как будто утопленник
Там замурован, с последними воплями
Рвотно исторгнув болотную воду.

По потолку ковыляют две люстры:
Споро отвесив при мне по поклону,
Вновь засверкали червлеными кронами,
Выбив из веток фруктовые искры.

Хриплый сквозняк нагоняет туман.
Бережно собрана пыль на прилавке.
Пахнет как в замке тоскливого Кафки.
Charmant.

Пусто. На полках лишь череп и склянка:
В черепе, грустно смотрящем в окно,
Густо свернулось змеей молоко,
В склянке же...

– Там заспиртованный феникс! –
Гулко прокаркал прерывистый голос,
Будто кому-то разрезали горло.
Будто раздвинув портьерные тени,

Чуть подбоченясь, из недр подсобки
Вышел хозяин: простой, как старик,
И к молоку беспокойно приник,
Выдернув с хрустом из темени пробку.

Я же спустя три минуты решился
И приобрёл лишь за честное слово
Странную склянку. Открыв её, словно
Живот,
заново там же родился.