Страшное дело

СТРАШНОЕ ДЕЛО
Наступил день рождения. Как-то сразу наступил на горло со всех сторон, со всех щелей повылезал и давай хаппибёздить живого человека. И так, и этак, и ещё, и ещё полстолька, а вприкуску, а вприсядку, а с коленцами да на посошок - свят, свят, свят… Страшное дело.
И намерещилось с того страху всякой дряни под утро следующего безвинного безвидного дня!
Вот будто летишь в межпланетном пространстве, а впереди грузовик с прицепом задом вихляет, подманивает, подмигивает аппетитными габаритными огнями, намекает на что-то, типун ему на язык, ни стыда, ни совести. И тут же милицанер подходит вразвалочку, палочкою покручивает, веерочком помахивает, жвачечку жуёт, документики проверяет. Тут уж не увернешься, не отвертишься, не соврёшь, в лес по ягоды-грибы не отправишь - чуть что – тут уж так отхаппибёздят, что мама дорогая, не подходи ко мне, я вся дрожу…
И вот лежишь в межпланетном пространстве и не знаешь: куда от себя деваться, ибо на какой бок ни повернись – всюду он с прицепом своим…
То ли всё сон, то ли день рожденья продолжается. Люди какие-то передвигаются: одни ноги над полом кругом торчат взад-вперёд – человеческие мясные, деревянные стульчатые, железные табуретчатые, конца и края нет. Ой, салфетка упала!.. Подняли, подняли, вспомнили, молодчики! Отлегло маленько. Даже повеселел бы, если б силы были. Да какие тут силы-то после дня рождения?! Где ж тут силы? С чего бы им взяться?
 А все ходят, ходят, снуют, снуют, шевелятся, шевелятся где-то там далеко-далеко, высоко-высоко…
И пространство плывёт, кружится, поквакивает за спиной. И Карлсон жужжит на бреющем: наглый-то наглый, а на пушечный выстрел не подходит. Эх, сейчас бы пальнуть по нему словечком непутёвым ядрёным да нахрапистым, да вот язык-то как раз и не шевелится. Только глаза одни и остались на всё лицо. Поди, скоро и их не станет. Ибо закрываются они уже сами собой, аки врата древние колокольнозвонные, ангельские .
Кончилось день рождения. Отмучилось. Отошло. Отвязалось. Целый год теперь впереди. Счастье-то какое…