Самое дорогое

Стихи — это вина, сказала Марина Цветаева.
Я в вольной трактовке её повторю без зазренья.
Их можно любить, но важнее всего — настаивать,
не веруя, как во Христа, в торжество озаренья.

Для глав и стихов, рождёных — как знать — не смертными,
настанет черёд, и, может, поймут невежды.
Мы винами станем, кто-то из нас — десертными,
и будут бокалы нам летней простой одеждой.

Один пригубит, другой же напьётся допьяна
словами поэта и позою графомана;
одна не взглянёт, другая — по капле на сорт вина, —
пустышки, сонета, рассказа, поэмы, романа.

Быть может, и я тогда заструюсь по стёклышку,
с губы на язык, вольюсь в темноту пищевода,
и — неиссякаемо — снова скачусь по горлышку,
приобретая выдержку год за годом.

Не всякий дерзнёт, не каждый заставит слушаться
ряды закорючек на ровных продольных полосах,
им лишь бы сбежать, — где рифма, где ритм нарушатся, —
зови – не зови их командным оттенком голоса.

И что между строк — две тысячи раз подарено
заблудшей душе, солёной от слёз и грешной.
В забытых стихах — всё искренне, пусть неправильно.
Уже сотню лет лежат на трюмо небрежно
страницы сценария. Смотри, предпоследняя загнута…
Могу пригласить под матовый свет торшера.
Я весь на виду. Но с ловкостью акушера
не лезьте мне в душу: она не для вас распахнута!
9, 12/13 сентября 2005 г., 30 сентября 2007 г.