Бал

Часы пробили полночь. Бал в разгаре. 
Вновь был объявлен вальс в который раз. 
С корнетом юным Вы кружились в паре 
Легко, изящно.Я смотрел на Вас, 
Боясь случайно встретиться глазами,   
Но вопреки рассудку всё ж ловил   
Ваш взгляд, шепча иссохшими губами:   
“Заметит ли…” Но вихрем уносил   
Вас танец вдаль под пенье флейт и скрипок,
Под шелест пышных платьев, перезвон   
Гусарских шпор. Ваш стан был тонок, гибок,   
И головы кокетливый наклон   
Пленял. Я любовался, чуть дыша,
Как Вы порхали в жарком свете свеч: 
Очаровательна, небесно хороша   
Изгибом плавным белых нежных плеч   
В роскошном обрамленье жемчугов, 
Сверкавших перламутровой слезою.   
Рекою, вышедшей из берегов, 
Вздымалась грудь, и утренней зарёю 
Пылала свежесть бархатных ланит. 
Ваш кавалер сиял, немея от блаженства, -
Он, как и я, был наповал убит   
Чарующею силой совершенства. 
Но вдруг поверх голов сквозь мельтешенье   
Мундиров, фраков, кружев, эполет   
Соединились взгляды на  мгновенье,   
Средь зала прочертив незримый след .   
Ужель мой взгляд был столь красноречив,- 
Вы опустили голову, смутясь.   
Оркестр закончил вальс, остановив
Скольженье пар. Галантный юный князь 
Спешил Вас на мазурку пригласить, 
Рассеянно кивнув, Вы согласились.   
А я стоял в тени – кого винить.   
О, знать бы, что за мысли проносились 
Сей миг в головке дивной. Мог ли сметь 
Надеяться на вспыхнувшее чувство?   
Смычки коснулись струн, оркестра медь
Танцоров показать своё искусство   
Звала на гладь зеркального паркета. 
Я повторенья чуда ждал, но Вы - 
Раба законов, правил этикета   
И света предрассудков -, головы   
Поднять, то ль не желая, то ль не смея,   
Умело, упоенно танцевали.   
В обнимку с Терпсихорою Морфея   
Мазуркой легкомысленною гнали.   
Как улей зал гудел, мелькали тенью 
Усталые лакеи там и тут.   
Богини прошлых лет боролись с ленью, 
Заняв себя,- сочтя за тяжкий труд,-   
Досужим обсужденьем светских слухов:   
Скандалов, назначений и измен.   
- Ах, милочка! Скажите мне на ухо 
Как ночь вчера была?    
- O , C,est tres bien…      
Для ока этих судей добровольных   
Остаться незамеченным не мог   
Мой страстный взгляд, блуждающий невольно   
Указкою по залу. Вот итог:   
На жала ядовитых языков, 
Как на шампур нанизав имена, 
Заняться каннибальством был готов   
Душ наших этот суд. О, времена!
Да что там времена, коль эти нравы   
Незыблемы наверное с тех пор,
Когда в раю под яблоней лукавый, 
Вручая плод, вёл с Евой разговор 
О сладости познанья, разжигая
В её душе – наивной и святой -
Желанье и сомненье, предлагая
Отведать плод: на вид такой простой. 
И зубки вожделенно в мякоть впились, 
Сок брызнул с алых губ – свершилось диво: 
Глаза прозрели знаньем и открылись, 
Но оказалось яблоко червиво.
Грехом и злом изъеден спелый плод
И зависти пропитан чёрным ядом.
Столетия прошли – за годом год
Отрава побеждала сплошь и рядом. 
Воссев на бархат кресел, как на трон, 
Праправнучки древнейшей из завистниц 
Во всём искали рьяно mouvaix tone,
Талантом обладая в ненавистниц
Легко подруг ближайших обращать, 
Суждения свои за мненье света 
Умело выдавая, превращать
В изгоя хоть вельможу, хоть поэта. 
Пуская имя в грязный оборот, 
Достоинство и честь блудливо травят,   
И перекошен ненавистью рот, 
И едким взглядом вслед тебя буравят. 
Быть может я утрирую, но всё же   
Поблёскивали бдительно лорнеты   
На фоне париков и дряблой кожи. 
В висках стучали гулко кастаньеты.   
Стремилось сердце из брабантских кружев 
На волю выйти, чтобы… сдаться в плен 
На милость победительницы. Ну же, 
Я ничего не требую взамен. 
Хочу лишь хоть на миг ещё нырнуть
В холодную бездонную пучину   
Глаз Ваших голубых, в них утонуть 
Мечта самоубийцы. Иль по чину 
Я права не имею домогаться   
Хотя бы мимолётного вниманья? 
И мой удел : любить и восторгаться, 
Надежды не питая на свиданья, 
Нечаянно оброненной перчаткой 
Иль веером, хранящим аромат   
Прикосновений Ваших, и украдкой 
Идти за Вами следом в Летний сад. 
И там подобно призраку стоять 
В тени дерев печально и нелепо,
И издали смущённо наблюдать,   
Уйти не в силах. Так вампир из склепа   
Выходит в полночь, жаждою гонимый,   
Напиться свежей крови при луне 
И, сладким предвкушением томимый, 
За жертвою крадётся в тишине.   
О, нет! Так не  хочу! Пусть не судьба   
Ваш хрупкий стан в объятья заключить - 
Чем жить на положении раба,   
Достойней и честней совсем не жить. 
Да что за бред! Ну чем не лихорадка. 
Любовь – болезнь, смертельная подчас,   
Хоть не костлява ручка, мёртвой хваткой   
Берущая за… сердце. Ловелас   
Сию болезнь, как насморк переносит, 
Другой ранимей тонкою душой. 
Лишь взгляд в обмен на жизнь у Бога просит, 
В последнее мгновенье имя той,
В которую влюблён был безответно,   
Молитвой отходной произнося. 
И катит эпидемия по свету, 
Стрелой амурною помеченных кося.   
Но что это: как будто ненароком - 
Приёмы эти, право ж,  не новы -, 
Скользнув по лицам равнодушным оком   
На плавном повороте головы, 
На мне Вы снова взгляд остановили…
Пусть мимолётный, робкий и смущённый.
О, Боже! Неужель Вы не забыли,
Как я стоял - от мира отрешённый -,
За Вами взглядом следуя повсюду,
Не смея подойти, заговорить,
Лишь вызывая сплетниц пересуды.
Себя за нерешительность винить
Большой отваги, право же, не надо.
И я из тени вышел – Вам навстречу.
Хоть, может быть, в конце пути награда
И не ждала меня. Пылали свечи,
Как солнце раскалённое в зените.
Казалось сотни глаз смотрели вслед,
Когда бесцеремонно я – простите –
Вас приглашал на танец. Слова «нет»
Я ждал из Ваших уст, как приговор
Моей любви верховного суда.
Но Вы прервали наш заочный спор,
Кивнув в ответ и молвив тихо: «Да».
И, соревнуясь в робости, друг другу
Мы руки протянули. В тот же миг
Исчезли все, и только мы по кругу
Скользили в такт. Сиял прелестный лик
Передо мной. Упрямая слеза
Пыталась убежать из-под ресниц.
Лишали сил огромные глаза –
Отличие колдуний и цариц.
А после танца, стоя у окна,
Читал свои поэмы и сонеты.
Нам улыбалась весело луна.
И лопались от зависти лорнеты.

1995 г.