Желтое здание или последнее испытание Иисуса

Поэма в нескольких частях.

Часть первая. В которой рассказывается о желтом здании и людях.

Желтое здание цирком построено.
В парке унылом поют соловьи
Никто никогда не вспомнит убитых
Отданных аду, забытых людьми

Мрачно глядят на прохожих деревья
Не слышали здесь звона церквей
Негде душе опьяняться порывом.
- Сумрак повсюду, пощады не жди.

Если заглянет в желтое здание,
Тот человек, кому видеть дано,
Вмиг он почувствует чье-то страданье,
Тех, кому с пытками гнить суждено.

Почувствовав страх, не выдержав стонов,
Выбежит, страхом, смущеньем объят.
Дома, укрывшись большим одеялом,
Мечтает скорее забыть этот ад.

Быть может, забудет, но что будет с теми?
За что их судьба страдать привела
В желтое здание, в парке унылом,
Где спать побоялись сатаны сторожа?

Так было, так будет, такое возможно.
Нет слов осужденья, не слышно мольбы.
Да те, кто отправлен в желтое здание,
Не стоят того, чтобы плакать о них.

Бродяги и нищие, алкаши, проститутки,
Те, про кого так часто молчат.
Им не искать законов правдивых,
Им не положено два метра палат.

«Какое страданье?» воскликнет ученый.
«Наука не знает и слов – то таких.
Чувства вообще не известны науке,
Человек может прожить и без них»

«Труп, как известно, совсем не страдает,
Не дышит, не слышит, не плачет, не знает…»
Сказал, поработал, поужинал, спать,
А утром опять чью-то душу терзать.

Но если устанет совершать мародерство,
Если душ многовато на него одного,
Студентов несметная, злая орава,
Готова глумиться и рвать за него.

Часть вторая. В которой рассказывается о последних минутах Иисуса.
Читается, как молитва.

Он умирал в канаве, хоть был благороден,
Он был истерзан и распят за правду,
Спаситель наш и превеликий боже,
Последний друг и человеку брат.

Никто не знал и не пришел проститься,
Хоть полнился друзьями его жалкий дом,
Он умирал, как подобает принцам –
В последней битве доброты со злом.

Страданья были для него ничтожны,
А вера в человечество жива,
Спаситель наш и превеликий боже,
Прости же автору неточные слова!

Он не позвал в свой бой последний
Своих друзей – им счастье суждено.
И ангелам сказать скорей стремился,
Что человечество, похоже, спасено.

Он видел дьявола, в сраженье одолел,
И тот в грехах прощенье просит.
Иисус простил, отныне вечный мир,
Страданий на земле не будет больше.

И умирая, он благословил и человечество,
И небо, и траву, и жизнь, и черта.
И черт его за это полюбил, и на коленях,
В час господа последний, горячие он слезы лил.

Просил опять, опять у господа прощенье.
А тот прощал его с улыбкой на устах,
Не позволял, терзаться и грустить о прошлом
Забавную шуткою развлек, за хвост со смехом дернул.

Пришла минута, ангел возвестил, о том,
Что ждало человечество так долго.
Иисус погиб, страданьем унеся грехи
Свои и человечества, и черта.

Услышав, трубный глас, проникнувшись любовью,
Черт поспешил в свои владенья тут же и сейчас,
Чтоб возвестить всем слугам и страдальцам,
Что час настал, и ада больше нет - любовь одна.

Но человечество еще царило в поднебесье,
Зло не погибло, и оно жило в сердцах,
Немое, искажающее приведенье,
Сиреной вырвало Иисуса из канав.

Часть третья. В которой рассказывается о бытье души Иисуса в желтом доме.

Дорогою дальнею, дорогую длинную
Царя из царей в мешке повезли,
При нем не нашли никаких документов
Царю, они были совсем не нужны.

Не думая долго, не зная, что делают,
Не споря друг с другом, как сговорясь,
Иисуса несчастного, дорогой отчаянья
В желтое здание увезли доктора.

Иисус же не спорил и не отчаялся,
Он думал, мечтал, о грядущих делах
Не знал, чем ужасно так желтое здание
Ангелы виделись ему в докторах.

Машина пришла, доктора загалдели,
Совсем не пристало при трупе галдеть,
Как сумку с камнями на землю бросают,
Прекраснейшего из всех живших людей.

Иисус их простил, не придал он значенья:
«Так грубость привилась в людские сердца»
Но что-то внезапное и непонятное,
Как будто крапива его обожгла.

Послышались крики и стоны отчаянья,
Так стонут лишь в этой точке земли.
Не доходят до слуха людского страдания
Но слышно для чуткой и страстной души.

Предчувствуя, словно, что было неведомо,
Ни мне, ни ему, никому из людей,
Иисус все пытался скорее отделаться
От плоти: с ней быть надлежало несколько дней

Но время не властно было замедлиться,
Оно не способно приказам внимать,
Так же противно и так же медленно
Бежало, и ангелам душу его не поднять.

Она тяжела земными страстями,
Ей надо подумать и утрястись,
Тогда, освободившись от лишнего хлама
На небо возвысится, толщу пробив.

Но не было толщи над гробом господним,
Ему не прочел священник молитв,
У желтого здания на асфальте холодном
Труп бессловесный и свежий лежит.

Из заднего входа, уныло, устало,
Выходят, потягиваясь, два санитара,
Смотрят устало на тело Христа.
За ноги, за руки – работа ясна.

Вниз, по ступеням к бассейну страдания,
Не взирая на стоны и крики души,
Просящей прощения, просящей пристанища,
Для бренного тела, для вечной души.

Взмах. Несчастного тело в бассейн погружено
Тонет душа. Но умереть не дано
Все чувства боль гвоздем пронизывает -
Формалин въедается душе в мозги.

И потемненье, забудь все хорошее,
Ужас, и смерть лишь впереди,
Кислота для души формалинится -
Кожу с живой сдирает души.

Лишь только привыкнешь,
Сойдет с тебя кожа, немного мясца,
Вы пробовали по улицам шагать без кожи?
Без кожи везут в палаты Христа.

В палатах крики, в палатах страдания,
Душе покоя там не найти.
Ей слишком легко, она задыхается,
От запаха крови и без земли.

Бросают на стол безжалостно метко,
Поверх полотенце. «Быть может саван?»
Души на это ответили смехом.
«Завтра через тебя пройдет караван»

«Студенты, ученые еще посмеются.
Поспорят: кто первый будет терзать.
И никто из них никогда не задумается,
Что с телом будет он душу срезать»

Последним усилием, последним страданием,
Иисус отвечает почти без надежд:
«Зачем, мне скажите, зачем человечеству,
Эти мученья тех, кого нет»

Ответа ему никто не находит.
Лишь стонут души, потерявшие плоть.
Чувства их срезаны, мысли потеряны.
Им уже не возможно помочь.

Часть четвертая. Заключение.

Проходит неделя, возможно, и месяц.
К желтому зданию подходит черт.
Он ищет, очень старательно ищет,
Своего господина последний чертог.

Входит в ворота. Вверх по ступеням.
Сюда он боялся раньше ступать.
Но чувство любви и чувство признательности,
Их и логикой у нас никому не отнять.

Подходит к столу и видит сияние.
Не тихое мерное, а сиянье отчаянья.
Урода душа, душа без костей,
Без мыслей, без чувств, не как у людей.

И выбежал черт слезами горя.
Упал на колени, без сил сатана
И тихо и долго, он руки сведя
Молился, крестился, беззвучно крича.