***

Над снегом, над вечным полем, над миром, который тесен –
прости, моя Смерть, я болен – прости, моя Смерть – я весел:
тем сто раз покрытым матом – и тыщи развеянным пеплом
моим раскаянным мартом – той лунной радугой в небе.

Мы встретимся – через сотни шагов на причал печали.
Я мало чего запомнил: прощаясь, мы все прощаем.
Моим придуманным адом – беспутным голосом крови,
я мало платил за радость – наверно, я был виновен:
всей разницей между небом и пивом тебе на ужин,
всей разницей между «не был», «не буду» и «не был нужен»,
зимою моей бессонной, где верил – и лгал – и падал:
придуманным словом «дома» - и клялся дожить до марта.

Над пеплом всех этих песен – клянись никогда не клясться! –
прости, моя Смерть, я весел: я выучился смеяться.
Мы встретимся – через версты соленого и стального,
где в веснах – и в сотнях весен – не встретил такого слова…
 Над снегом, над вечным полем, над правдой – вящей и божьей
я тоже взойду травою… Я клялся дожить – и дожил.

Где времени я не верил – в тех спорах «пора» и «мало»,
прости, моя смерть – я верен – в которой строке к финалу?
Я сам не помнил, в которой – усмешкой, что я бессмертен –
что ветер спутает строки – мой злой и весенний ветер –
и сбросит крапленой картой… Молчаньем твоих пророчеств,
весна наступает завтра. Отсюда – листай, как хочешь.