Музыка, первая и последняя

Вечность… Что это? Когда это? Как?... Безгранично. Непостижимо.
Время. Вечность ли? Размеренное? Скачками?
Обман?
Мечты. Где?

На много вечных миль, отмеченных солнечными годами, нескончаемо пугающих, непостижимо притягивающих, поглощающих, словно пасти черных дыр, вокруг простиралась пустота. Звенящая в отблеске миллионов звездных капель и немая, закрывающая собой все, наполняющая, заканчивающаяся там, где замыкается бесконечность. Космос. Огромный – огромный космос.
И ракета…Песчинка в этом океане множества миров, неразгаданных, недостигнутых. Океане, наполненном тихой жизнью незнакомых планет и холодным светом далеких солнц, стаями метеоритов и звездными ветрами, системами и хаосами, секундами, минутами, часами.
И ракета…
Ракета летела в безвоздушном пространстве, медленно, со скоростью много меньшей, чем три в восьмой метра в секунду, тревожа пустоту своим шипящим шорохом, гулом сложных погибающих двигателей. Всего несколько дней назад она держала курс на Плутон. Куда она летела сейчас? Вперед. Просто вперед… Скользила в круговороте космических дней, стремясь в никуда, не имея цели. Зачем?
- Зачем? – тихо повторил Том. И голос его эхом отбился от пустых металлических стен.
Сил больше не было. Страха больше не было. Только одиночество, холодными сквозняками скользящее из невидимых щелей, сухими мнимыми слезами стекающее по щекам, забытое. Не было ничего.
Неделю назад ракета потеряла управление. Умер за гранью датчиков, искрящихся проводов и разноцветных кнопок автопилот. Померкли светящиеся синим мраморным светом экраны. И все…
Также когда-то частичкой калейдоскопа летел Холлис, падающей звездой озаривший небо Иллинойса.* Такое могло быть. Такое случилось.
Том знал это. И даже немного был готов, насколько это вообще возможно.
Он даже не жалел о том, что он здесь, сейчас. О том, что есть. Он жалел, о том, чего не было. И теперь уже не будет, не в этой жизни, готовой вот-вот оборваться вместе с тем, как оборвется полет ракеты. Не будет. Или?..
Он посмотрел за сияющее стекло иллюминатора. Там, далеко – далеко простирались звездные поля. Как никогда яркий Млечный Путь извивался причудливой лентой. Виднелись блики комет. И все это двигалось. Движение – жизнь. Значит и жило. Творило, создавая непередаваемые, необъятные узоры на прозрачно-черном фоне Он когда-то тоже мечтал создавать…
Том попытался резко встать, закашлялся. Цепляясь за перекладины вдоль стены, добрался до хвоста бортового отсека, куда в невесомости прибило вещи. Где-то здесь была его дорожная сумка с одеждой, многочисленными тюбиками и ампулами. Где-то тут, в одном из боковых карманов лежала вещь, которую он всегда носил с собой как талисман, как память о несбывшихся мечтах, никогда не думая, что у него вдруг хватит времени прикоснуться к ней, вдохнуть в нее жизнь.
Через минуту Том вернулся обратно, устроившись поближе к огромному иллюминатору. В руках он сжимал гармошку. Сколько лет не подносил он ее к губам? Тридцать? Тогда еще он был мальчишкой, музыка текла в его жилах, свобода. Пока не пришло время, когда он понял, что на его планете слово «музыка» давно потеряло смысл…
Заржавели последние струны, выбились клавиши, тихими хрипами звучали духовые и хаосом наполняли сознание ударные инструменты. Сломались дирижерские палочки, спутались хрупкие линии нот и скрипичных ключей. Умирало искусство. Исчезали со страниц буквы, в которые веками люди вкладывали нечто, что называли смыслом. Стерлись великие картины, порвались холсты. Разрушились старинные здания, уступая место металлическим изваяниям. Умирали мечты. И его тогда была погребена под грузом будней, игры на выживание в новой, высокотехнологичной «правильной» реальности.
Том всмотрелся в звездный горизонт. Перед его взглядом нотной грамотой раскинулось небо мира. Он прикоснулся к гармошке. Бережно. Вместе с тонкой ниточкой пыли родились первые звуки, нескладные, давно позабытые. Их надо было поставить на ноги, научить ходить, говорить, петь, понимать. И в его руках было два великих учителя – звезды и время.

Тихо звучала музыка, причудливо переплетаясь с воздухом и светом. Она была необычной, непознанной, прекрасной. Заставляла думать, вспоминать, мечтать. Не грустная и не веселая. В ее звуке – была гармония, гармония космоса и вечности. Что такое вечность? Вечность – это музыка, появившаяся из тишины; картины, написанные в воздухе; книги, отпечатанные в синеве летнего неба; здания, построенные во сне ребенка; мгновения, выстланные памятью.
«Жалко, что никто не сможет услышать», - подумал Том, продолжая играть, так, как его учили звезды. Он играл, уносимый куда-то вдаль на сломанной ракете. И вместе с ним улетала музыка.



* Из рассказа Р. Брэдбери «Калейдоскоп».