31

Я с сыном и женой как Бог наш триедин,
Я стар и жду конца земного.
Сегодня мне 31,
А завтра будет 32,
А после – если Бог не повелит – умри,
Наверно даже 33.
Пророчества. Да будет им неладно.
Я знал всегда, что вечность не придется жить,
И жил, трясясь над мигом каждым жадно,
Чтобы прочувствовать, а не прожить.
Нести себя и вычурно и броско
И каждый день событьем объявлять,
Во времени стать видимой полоской,
В пространстве плотью стать.
Моим извечным назначеньем
Лишь вечность памяти была.
Я видел свет. Теперь лишь тень я
Святого и былого ремесла.
Мне Бог шептал – женись, и я женился,
Мне Бог велел роди – и я родил,
Старался Дьявол, чтоб я спился,
Но я крепился, хоть и пил.
Я тратил время понапрасну
На разговоры, смех и сон,
А должен был в молитве страстной
Просить прощенья ежечасно
И думать, как прекрасен Он.
Увы. Не вышло. Запрягай карету.
Поехали. Ведь есть еще, наверно, года два,
И я пока не позван для ответа
Перед концом истерзанного света.
И хоть я жив едва
 Я буду, буду в этом мире Чем-то!
Исполню долг свой до того, как стукнет 33,
И отражусь во времени полоской, или даже лентой,
И точно до того, когда толпа с нечеловеческим акцентом
Скандировать начнет:
Умри! Умри!