Имаго

Хмарь приходит
Садится как кошка
языком вылизывая стекло
Проникая
в моё окно
прыгает по комнате
не боится табачного дыма
садится в кресло
говорит о погоде
о кошачьей жизни
что котята умерли
и теперь - облака
но хвост трубой
из него валит сизый дым
гдето в спальных районах

вечер поджидает у подъезда
побитая собака чтобы впиться зубами рыданий
в горло стихов моих и поставить
меня на колени рифм
поэтому мы с хмарью вместе знаем
что лучше ходить по крышам

Женщина садится в твоё кресло
Она не говорит
Но у неё (я знаю) твой голос
Принимает твои позы (каждую, по кадрам)
Только ищейка моего глаза находит отличия
Только тоска моих пальцев всё видит
Эта женщина - Тишина

Меня выдохнет дымом где-то на окраине
так, на ощупь узнают город слепые
или приезжие - с окраин
с огрубевшей кожи подошв
в то время как зрячие
познали его глаза
и лоно

Меня выдохнет дымом. Каждая вещь
Будет резать меня пятью острыми углами
лучше жить в темноте
и ходить по крышам

Аэропорт встретит меня
Серебристыми мечтами,
Отлитыми в грубые формы
Легкими крыльями
В тысячи тонн
Лучше так не летать

И вот я сажусь в кресло. Дома.
Пытаясь не замечать, что сегодня я
Снова встану на колени рифм моих
И созову стихов моих оркестрик
Садисты - самые сентиментальные люди на земле
После фашистов и Наполеона,
Маленькая куколка еврейской девочки
догорает в газовой камере.
Куколка догорит - появится имаго
Бабочка стихов.
Бабочка состарится - будет бабушка
Будет сидеть на кухне
("Сумасшедшая кошатница")
а потом к ней придут кошка-хмарь
кошка-сон и кошка-смерть
(к каждой бабушке приходят эти кошки)
И будет Тишина

Поэтому я спокойно
Разрезал свои пальцы об острый язык
И капал кровью (слишком много ее во мне)
спокойно бился головой об стену
а потом с трудом вытягивал из глаз ледяные слёзы
чопорно и пристально
моё сердце целилось в смерть

но лучше жить в темноте
ходить по крышам
быть имаго
плоским и чёрным
и мечтать об огне
слишком реальном для еврейской девочки