Воздушные цепи

Но уже месяц, как я ничем не занимаюсь: эти
открытия исчерпали мой ум. Я предполагал
заняться отысканием некоторых других вещей, но
у меня не хватило сил открыть что-либо ещё.

Рене Декарт. Из письма.





***
И бес словесности мне прыгает в ребро.
И в осень я срываюсь, как в могилу,
Как в жизнь после жизни. Моуди
Был прав, собака, — хоть и не читал я.









ВОЗДУШНЫЕ ЦЕПИ
_______________________________________









***
Спесивый неугоден Аполлону,
Другое дело вечный оптимист,
Что в воздуха прозрачную колонну
Вонзается, как острогранный лист.

И в свете солнца вспыхнув на мгновенье,
Ложится рядом с теми, что в пыли.
Но вот! – подхвачен новым дуновеньем,
И снова не касается земли.

















***
Вот символы всего
и собраны
в драный мешок
вечера
вот одиночество
разбавленное
ибо чистым его не выпить,
на меру — привычкой,
на меру — отраженьем зеркал
и отрешенность,
подглядывающая за собой
что ж — ни одна гроза
меня не воскресит.
и, словно, антифеникс —
я снова здесь
я снова вырождаюсь

28 мая 2003


















***
Случайный миг в случайном мире
Не удивляйся и не плачь
Ищи себя в пустой квартире
Где раньше видели тебя
На пустырях залитых светом
Ржавеют призраки вещей
И парусник вплетенный в ветер
Сверкнул как стеклышко в траве
По-детски самоуглубленно
Проходишь ветку теребя
Но лета лиственное лоно
Тебе не возвратит тебя.

1996
















РЕТРОСПЕКЦИЯ

Мы не могли поднять от книги
Отяжелевших глаз,
А ночь нас то обуревала,
То овевала нас.

Неутомимое движенье
Явлений и веществ
Слилось в любовное сраженье
Невидимых существ.

А под окном — шагал подросток,
Растяпа и поэт,
Неся собою знак вопроса.
И мир был как ответ.

1999











ГЕНИЙ

Пусть гений празднует свободу,
Нам рано говорить о ней
И в коверкотовую воду
Распаренных толкать коней.
Конь медленный ступает важно,
Пока трава журчит бумажно.

А гений, потому и гений,
Что бросил в сторону перо,
Внимая стуку лёгких денег
О чашу круговых пиров;
И вот теперь он знает точно,
Что он говно в воде проточной.

Иллюзией, косноязыко,
Стоит он позднею порой,
И всё ему равновелико –
И Бог и царь и землерой.
Ему во времени – не место,-
А где, тем боле, не известно.

Но мы, простые люди, знаем
Куды сливаются следы,
И лишь на Бога полагаем
Свои неспешные труды.
Так сеем, жнём, растим и пашем,
И Гению цветами машем.









***
Мы задаём опасные вопросы
И появляются в конце строки
Тяжёлые от соли альбатросы
Ослепшие от водки моряки.

На их запястьях полосы и тросы
Шипя, сверкают в ноздрях маяки
По ним слезой исходят алькатрасы
О них нельзя задумчиво молчать.

И – вздрогнув -- гордый маятник качнётся
И как сказал спустившись с гор поэт:
«Имей в виду, такое тут начнётся,
что, как я пел, ещё не началось».

















ГОРОД

В птицах – полёт,
В ощущениях – голод…
Как я тебя ненавижу, мой город,
Как безнадёжно тебя я люблю,-
Ты, это я, когда я ещё молод;
Я – это ты, возведённый к нулю.

В детях – порок,
В ненаглядных – жеманство…
Мне нестерпимо твоё постоянство,-
А я не уверен, что я – это я,
Впрок заполняющий время-пространство,
Полый, как ноль, но нулее нуля.



















***
Вкрадчивые запахи весны
Сердце, словно мячик – по ступенькам
Ящерицы фраз, с оборванным хвостом,
Прячутся в коричневом блокноте…
Что-то вдруг ботинки тяжелы
Сделались – не вынесут из круга
Но хулы не будет, и дракон
Беззаботно греется на солнце
Грезит о прозрачных городах
Из иной, непостижимой жизни.

16.03.2004













КРАБ


Всхожу ли я на берег сонный,
Кружу ли, раненый стрелой,
Со мной повсюду краб бездонный,
Товарищ телоликий мой.

И в трудном воздухе предутрий
И в мягком трауре ночей,
Он мне расчёсывает кудри
И распрямляет холм плечей.

Он, ко всему во мне причастен,
Дрожит луной в моём окне
И, даже если сам несчастен,
Желает счастия он мне.

Себе не требуя награды,
Он денинощно слушать рад
Мои смешные эскапады,
И потакает мне, как брат.

Он песенки мне напевает
В тени сознанья моего,
И сладкий сон меня ласкает
В заботах всенощных его…

Всхожу ли я на берег сонный,
Кружу ли, раненый стрелой,
Со мной повсюду краб бездонный,
Товарищ телоликий мой.




ПТИЦЫ

Птица гордая разлуки.
Птица глупая стыда.
Опустились мои руки,
Утекла моя вода.
Птица темная догадки
Облетела дни мои,
Вот и стал в своей тетрадке
Вместо "мы" писать '"они".
Птица подлая потери,
А глаза белы, как мел.
Я хотел захлопнуть двери:
Потянулся — не успел.
“Во саду ли, в огороде, —
Понял я ее намек, —
Или в городе ты, вроде —
Будешь, будешь одинок!”
Так, безлунными ночами,
И под ясною луной,
Птица тихая печали
Кружит, кружит надо мной.
















* * *
Мне снится сон о настоящем дне.
Стараньями небес земля прозрела.
Но как суметь в том разобраться мне…
Весенний ветер шляется без дела.
Пойти к себе и рассказать о том,
Что жизнь больна, что рыщет смерть повсюду,
И нету смысла строить в мире дом,
Что нужно уходить скорей, покуда
Мне снится, что ты слушаешь, а я
Смотрю, как ты мне головой киваешь…
Как славно, что ты снишься мне, моя
Любимая. Но ты не понимаешь.














ЭЛЕГИЯ

Скоро скоро мне до зимы
Облака мне дают взаймы
Как доверенному лицу
Пять шагов — что один прыжок
Знаю будет лежать снежок
Без следов к моему крыльцу.
Время спрятанное в часах
Оборвет всю листву в лесах
И научит меня молчать
Если не о чем говорить
Разве только благодарить
Только знать бы с кого начать.

Облака мне взаймы дают
Этот зыбкий земной уют
И размеренность при ходьбе
Утончая привычный ряд
Впечатлений и наугад
Потакая моей судьбе.
Я тянусь как змея, как речь
Умирающего, как течь
В нашей лодочке на двоих
Вдоль возвышенных берегов
Строя башенки из стихов
И тобой населяя их

1997








ОНА

Она не понимает как
Что мой позор проходит сквозь нее
Как то что и теперь
Весь мой позор проходит сквозь
Стыд тела моего
Не важно как
Могильник моего
Не важно где и сколько
Сочельник разума стекляшки на ветру
Всегда один
Не важно с кем и сколько
И я не понимаю как
Все это здесь
Все время здесь и сквозь
Не важно с кем
Не важно сколько
И как –

23 мая 2003.










***
Ничего никому не воздастся
Никому ни за что не воздастся
Лишь по-прежнему будет казаться
И кружить и касаться
И дразнить и проситься –
Не проснуться – хотя бы приснится
Льстить юлить и лоснится
И во сне улыбаться.
Но не время, не точка
А золотая отсрочка
Напрягается почка
Пред расслабленной темой листочка
Что в лиловую зелень влетая
Как влитая стоит запятая
Бочку меда на шее болтая
Капитанская дочка.
Никому не воздастся
Только гром в тихом небе раздастся
Только ангел зубастый
Нашей доли невольный свидетель
Прилетит примостится
Похмелится проспится
Все простит, и простится
Даже нашу простив добродетель.




НОЧЬ

Ты можешь свет зажечь и обозначить те
Переплетенья фраз, сквозь полусон проросших,
Все направленья их. Но лучше к темноте
Привыкнув, влезть как крот в рябую почву почты

Чтоб скрип петель дверных не удесятерял
Потерю что и так превыше всякой меры
Где только мертвый спит, где только спящий прав
И вплавлен твой зрачок в безбрачие пещеры

Где бабочка, сачок и сам натуралист
Булавкой пустоты пришпилены друг к другу
И смотрят как слова пронизывают лист
Креня строку в дугу, дугу склоняя к кругу

И вот не разомкнуть не только круг, но век
Уже не разомкнуть и сон идет некстати
Как и минуты дни и глупый новый век
И бедный человек потерянный в кровати

Так складывают из простых кусочков льда
Холодное для губ оскольчатое слово
Но написавший «лед» к утру прочтет «вода»
Так было много раз и нету смысла снова

Но , наконец уснув, очнешься в том краю
Где легкое легко а прочее не важно
И не захочешь звать обратно боль свою
И все твое – с тобой и счастие не страшно.




УТРО

Перед тем, как уйти, ночь открыла ворота для утра.
Заводной соловей соскребает куски перламутра.
Тротуары пусты; липы спят в тихом коконе ватном.
Солнце около почты кусты
осторожно наносит на ватман.
И не слышно шагов. Мётлы дворников
шаркают в парке.
Монотонную ниточку слов тянут пальцы
древесные Парки.
Незавидный улов, но судьбою заведует случай.
Впрочем, падчерных слов, может быть,
что, чем меньше, тем лучше,-
Это лишние рты, и питаются музыкой мозга,
От его темноты. И, когда они здесь ,-
слишком поздно.
В прозу б не соскочить с жести лишнего жеста.
Лицедейством вершин объясняется это нашествие.
Расставляя над “I”, наугад, несусветное
множество точек,
Что сольются в парад из, по сути своей, одиночек.
Так что схема проста: растворятся в усталости лица.
Сон закроет уста -- как ворота пустого зверинца.
















***
Где Путь, который тратился на мили?
Где Вход, покрытый множеством эмали?
И Путь ли это? Вход ли это? Или
Все только “Эли! Лама савахфани!”?
Пусть будет честно до последней ноты,
А значит — ограничившись разбегом,
Вдыхать в блокнот тяжелые длинноты,
Провисшие, как провода под снегом.
Или — в движении освобождая плечи,
Спешить вперед, без знаков препинанья
И, освятясь водою темной речи,
Себя найти внутри воспоминанья…
Вверх или вниз уводит сказка странствий —
Всегда другое, но — одно и то же.
Как странно ощущать в себе пространство;
Себя в пространстве… Тает снег на коже.

2003














МУЗЫКА

Ты, музыка, невыносима!
Сплетаются тонов волокна
Над телом, жалким до бессилья.
Душа, как муха — бьется в окна.
Ей, словно, хочется продлиться,
Уйти из тесного мгновенья;
Ей снова хочется напиться
До полного самозабвенья...
Чему-то нас учили люди,
О чем-то намекали боги, —
Но мы лишь музыкою будем,
Одной лишь музыкой, в итоге.












***
как поздний листопад
как ранний ледоход
смеяться невпопад
и – всё наоборот
враньё метеослужб
рваньё календаря
на завтрак – ужин нужд
и соли словаря
великий земснаряд
небес лохматит твердь
и липы липкий яд
дней прожигает медь
тень не опередить
да ты и не таков
уменье уходить
на створках каблуков
в графу своих наград
дописывая ноль
смеяться невпопад
опережая боль
не требуя пароль
но и не чая чуд
перекрывая роль
числом своих причуд
как ранний ледоход
как поздний листопад
идти идти вперёд
идти идти назад.




***
Линкор–луна уходит в степь.
Усталость молча ладит цепь.
В затылке якорные звенья.
Глаза бы выкинуть в траву…
Стихов сухие листья рву
В порыве самоистребленья.

Красавица не ест, не пьёт,
Крупицы разума клюет
С воображаемой ладони,
Проводит время у окна,
Где площадь Красная – черна,
И в собственной печали тонет.

Смотри, любимая, в поля,
Там принц несется издаля,
С зубами, выбитыми в брани;
Искрится под луной галун,
И пряный конь его шалун
Отвесил жилистый свой пряник.

В нем ты найдёшь свою судьбу,
А мне визжать сверчком в гробу,
Я потерял ключи от мира.
Уходит в степь линкор-луна,
Дорога от окна темна,
Необитаема квартира.









***
В сезон хронических дождей
Немудрено назвать удачным
Любой из проходящих дней.
Пахнуло воздухом чердачным,
В истерике залаял пёс
И сердце, вздрогнув, онемело –
За гранью слов,
На грани слёз…

Дни бодрствуют оцепенело,
Так, будто время истекло
Дождём по листьям, без остатка;
А ночи – битое стекло
В глухих пересыпают складках,-
Им нужен этот влажный блеск
Чтоб скрыть приметы увяданья.
А в небе волн тяжёлый плеск
И горький парус мирозданья.

18 октября 1991.











ГЕРОЙ

Герой седлает актовых коней –
И плавно отрываются бинты.
Вагонный стук слепорождённых дней
Скупает темноту у темноты.

Кто вышел из расплавленной среды,
Прервав подробный монолог корней,
Как признак - первых приморозков дым,
Почувствует в крови своей верней.

Всё остальное – прачечный устой,
Слепого мыла пенистый каблук,
Торгующий, навынос, чистотой,
И силу изымающий из рук.

Трав пустотелых деревянный треск,
Полуденного воздуха стена,
Под веками – ночь звёзд: оскал и блеск,
Осколки стёкол, ветер, семена.

Запутанность: кровавый бинт знамён,
Перловка маршей, ясных астр салют,-
Жизнь, у себя самой, берёт заём,
Надеясь на забывчивость минут.

Смыкается мучительная речь,
Мячи голов перед собой катя

По мостовой чужих сутулых плеч.
На этом всё кончается, хотя…

Так всё и начиналось – наш Герой
Сам выбирает для кого он Друг,
И к Магомету облако горой
Спешит, и укрывает всё вокруг.

































ТРИ ГРАЦИИ

Три грации в окне. И неба синева.
Гораций на коне. Сознанья пуповина.
На полпути к себе — слова, слова, слова.
На полпути к словам — друга половина.
Укатится в траву больная голова.
Премудрая сова еще боится света.
И если это свет, то тьма-то, какова?
Я задаю вопрос. Я не ищу ответа.
Всё в жизни — только жизнь.
Кому она — тюрьма,
Кому — рассветный луч в осолоненном бризе.
Три грации в окне сведут меня с ума.
Три грации в окне. И голубь на карнизе.

18 июня 2003
















***
Изнанка вечера светла, прохладна
Укутав в шарфе тихую улыбку
Он мысли отогнал извечным «ну и ладно!»
Прибавил шаг – и обогнал улитку,

Где, непонятно по какой системе,
Под фонарем внимательным носились
Снежинок серо-голубые тени –
Не прятались и в руки не просились.

Рождественская ночь пуста, безлюдна, -
Тень словно синий пес бежала сбоку;
Он просто шел – минута за минутой, -
Топча под снегом скрытую дорогу.

6 января 2004













ДОЖДЬ

Трава дождя
Растет из жирных туч –
Стремительно: смертельно.
Ты говоришь,
Но слов не разобрать
И только голос, голос –
Но и он
Становится безличным:
Безразличным

Я рыба, я плыву
Я растворяюсь
В отсутствии границ
И сквозь меня
Промокшие прохожие спешат
Всегда спешат
И лица их несчастны.

















***
На голубой возвышенной груди
Расстёгнут самолёта белый зиппер.
И если есть у человека выбор,
То, в складках жизни, он неуследим.

Так каждый день являемся на свет
Из копоти вечерних ощущений
И сохраняем форму помещений,
В которых нас, примерно час, как нет.

Суровый тон – суровым временам,
А нынешнему – глиняная флейта,
Дороги ускользающая лента,
Да маков голубая пелена…

2004










КАЛЕНДАРЬ

Древесный календарь советует: умри
небес экзюпери, нет, говорит, воскресни!
пески пустынь хранят секундомер земли
и соломон ручьёв морям вручает песни.

Где брайля клавесин и дудочка с янцзы
весны благую весть передают по кругу
и весь я не умру, пока все леденцы
растаяв не свезут калигулу в калугу.

Пусть шёлковый как путь и ласковый как зверь
умней чем три сестры и сорок тысяч братьев
влюблённым буду дом, свободным буду дверь
иным же – без гвоздей и терниев распятье.

Вивальди всех времён прекрасный гуинплен
с французским мирабо идёт гулять по саду,
где учится читать по книге перемен
снимая для потомств великую рассаду

Древесный календарь где коршун-сердцеед
срубил себе гнездо из марлевой овчины,-
древесный календарь в котором больше нет
меня. и меньше нет. и нет на то причины.














***
Приятна нам открытая вода
Весенняя небес опустошенность
И пламя, в недрах скрытое, труда,
Переполняющая грудь самолишенность.

И мы, почти лишенные стыда,
Теперь застыли, словно ждем подсказки
От песен птиц, от тающего льда,
Не смея снять заснеженные маски.

Но в трудном теле светится руда
Однажды принятая за основу,
И безграничность – не сводима к слову,
Не видя грани между «нет» и «да»,
Но тянется, неведомо куда,
Покорна только внутреннему зову.















ГИПЕРБОЛА

Свирелью воздуха струящегося сквозь
Тонкий шов листвы ушных отверстий –
Слов несводимых солнечная гроздь
Тяжёлою гирляндой соответствий
Повисла в том же воздухе, плыла
Качаясь медленно – о, трюк гипнотизёра! -
Настолько вероятна, что могла
Развоплотиться, пристыдив позёра,
Оставив (но при том ни капли сверх
Того, что и прохожему понятно):
Прозрачный парк, листвы дрожащей сверк
И на траве сухих ожогов пятна.




















***
Прислушался к себе — а там
только птичий щебет,
Заглянул вовнутрь, а там —
тополиный пух летает
в лучах заката.
Где же я? Где же я…

18 июня 2003