Ментальный Йо-Йо

Жареные кишки метро, вырванные водородной бомбой, вошли в онтологию апологетов морфемного импрессионизма. Ускользающее ощущение присутствия неконтактирующего фантома, подбирающего комбинации к сейфу с запертыми душами предков, вылилось в чашу словоблудия дышащим на ладан елейным маслом. Пиратские шхуны пассажирских взглядов высаживали десант на коленки контролерши, меняя места дислокации в ранее необозначенные районы всякий раз, когда кабину качало; искупавшись в разврате, заелозив лобки сомнений ритуальными приношениями, они разбились о рифы компостера. Женихи с вытекшими глазами искали на площади своих невест и улыбались, сталкиваясь, друг с другом.
Читателю, прежде всего, нужно помнить о стоическом обелиске, всаженном корнями в область сейсмосемантического раскола. Осколок зеркала перед тем, как упасть, успел отразить испуганную женщину с распущенными волосами и желтой свечой, рояль, брызжущий Шубертом и Шопеном в потертую утробу софы, промелькнувшую кукушку в амбаре, и хладнокровно вонзился в молочную ступню Некрасова. На всех материках в это время была ночь Герострата. Пылали манекены на площади св. Марка, и гонорея выхаркивала в кварталы Парижа обозы чахоточных чахлогрудых дочерей. Практик всматривался в постную лепешку деланья, как демобилизованный солдат в свою блевотину. Море бухла, горы целлюлита и силикона боролись за выживание в вонючих коммуналках Бангкока. А в ресторанах тем временем готовили жаркое из общипанных, похожих на советских курей, старушек.