Репетиция рассказ 1

 Репетиция.


 Каждый вечер Они выключали свет, открывали дверь балкона и тихо, почти шёпотом, говорили. Не то, что бы им было, что сказать друг другу, просто подобные разговоры успокаивающе действовали на них обоих, по крайней мере, им так казалось. Он не любил слова, но…
  - Иногда я вижу, что тебе почти уже всё равно.
Она всегда рассказывала Ему обо всём. Он же чаще всего повторял эту фразу, против своей воли и обращаясь скорее к себе, чем к Ней.
Каждый вечер она шептала Ему всю свою сокровенную чушь, принимая Его бормотание за адекватные ответы.
После разговоров Они закрывали балконную дверь и расходились спать по разным комнатам.
Может быть, поэтому Они так редко снились друг другу.
В Его снах было слишком много белого. У него постоянно болели глаза, чистые цвета Он воспринимал болезненно, от белого нервничал особенно сильно. Поэтому Он любил темноту. И, может, поэтому оставался доволен сном только тогда, когда Ему ничего не снилось.
Ей снились: цветы (тюльпаны), берег, дым; Она сама (в детстве). Теперь всё чаще: хроники несуществующих событий, где Он фигурировал в качестве жертвы чьего-то зверского выплеска насильничающей похоти, с вырезанными гениталиями и невнятной подавленной улыбкой на подрагивающем овале лица. Тогда, последнее, что Она видела перед пробуждением, были Его полные слёз и саможалости глаза, с мутноватыми, почти всегда расширенными зрачками.
Но Она не умела оценивать сны, и, даже после подобного кошмара, Она просыпалась с довольной изнеженной улыбкой.
Он любил Её.
Однажды Он запомнил Её образ. После Он всегда летал, не отпуская его, удерживая его в себе. Скоро это стало происходить без его воли, без его участия. Он привык. Он однажды увидел её.
Она любила Его.
Ему не обязательно было смотреть на Неё. Живя с Ней, Он всё время видел Её-Тогда. Он почти никогда не поднимал глаз, когда она заговаривала с Ним.
(но не знал об этом)
Днём Он не выходил из своей комнаты. Она часто включала электрический свет, когда солнце светило в окна.
Вместо солнечного света Она чаще всего видела дым. В такие моменты Она оправляла крылья и закрывала шторы.
Ему временами становилось дико хорошо. Ему это безразлично. Однако даже Он иногда улыбался.
Она могла часами красить ногти на ногах и курить, прижигая своё тело сигаретой то тут то там.
Когда Она замечала сыпь на своих руках, то сильно пугалась и иногда плакала.
В детстве Она любила плакать. Слёзы, свои или чужие, для Неё были красивее всего остального. Его слёзы не вызывали у Неё особых эмоций, но значения этому Она не придавала.
Но всё так же: тихо и осторожно. После Она всегда много курила.
Гораздо чаще Они носились на крыльях вместе с ветром. Они вместе радовались миганию света, даже Он. И это не было противоречием. Иногда Он одевал старые брюки (морщились каждый раз, едва завидев Его), которые по обыкновению бывали закинуты под кровать, пыльную куртку на голое измученное тело, и, бесшумно хлопая дверью, устало плёлся к какому-то странному чужаку. Возвращался Он всегда несколько взбудораженным.
К этому моменту. По обыкновению она плакала. Слёзы падали на только что выкрашенные ногти. И Она отрывала их, и жевала, и пила эту смесь.
Он тупо смотрел в Её сторону. Фокус. Взгляд. Она – точка, но в точке – многое.
Он расплылся. Его глаза бегали вокруг головы, мигая кротким-и-в-то-же-время-назойливым жёлтым. Крылья почти никогда не уставали.
Безобразно-но-безопасно. Вечер. Выключить.
Выключить свет pour dire bon soir.
Он знал и любил в Ней многое. Он любил совершать лёгкое и осторожное путешествие указательным пальцем по изгибам Её уха.
Она любила щёлкать зубами возле Его ушей и чистить Ему перья.
(но не на Неё саму)
Ей нравились Его всегда суховатые губы и больные, белые, отсутствующие глаза.
Вещи, которые не случались у Них дома: глупый смех, гости. У Них…
Его главной. Главное: стеснение. Она стеснялась себя и Его, лака и своих выпитых ногтей. (без крыльев). Слабостью было подглядывать (в доме царило), как Она репетирует признания в любви Ему, расплёскивая лак на стол и судорожно слизывая его, роняя перья.
Её чуть зеленоватые, как будто стесняющиеся своего цвета вены были для Него единственными известными вдоль и поперёк дорогами.
Он пил Её лак. Его крылья провожали и встречали мелькающие рассветы и закаты уже несколько безрадостно. Она любила Его.
Их крылья грубели: одинокая бесцветная сволочь юно и беззаботно измывалась над ними: Их крылья грубели. яркийсвет-пауза-яркийсвет-пауза-яркийсвет-пауза-и-ещё-ещё-ещё. Каждый вечер. Открывали балкон. Её образ. Лак-лак-лак. Оправляла крылья, чуть зеленоватые, указательным пальцем. Жертва похоти. Слишком много белого. Выпитые слёзы не вызывали у суховатых губ особых эмоций. Глупый смех, тюльпаны, хроники, дым, Она, то-тут-то-там. Любила. Его глаза бегали по изгибам Её уха. Он пил Её лак. Он любил Её. Свет. Много курила: реже, чем прежде, но всё так же любила плакать. Несколько безрадостно. Крылья, шторы, свет, полёт, улыбка. Признание. Вены. Жертва. Жертва.
Иногда почти уже. Однажды. Всё. Слабость. Так редко снились друг другу. Так редко снились друг другу. Так редко снились друг другу.


 28.08.-31.08.2004