Вера

У Веры был праздник. Не шумное застолье и не междусобойчик, даже не какая то дата в личном календаре. Праздник жил у Веры в душе, и это редкое чувство само по себе было подарком, каких у людей взрослых и загнанных жизнью бывает немного. Вера сидела за компьютерным столиком расслабленная, перед ней остывал кофе в незатейливой чашке. А Вера выбирала. Внимание ее было сосредоточено на мониторе, который светился теплым розовым оттенком , отчего темнота в ее комнате сама становилась терпким красным бархатом и морозные звезды за окном подергивались лиловой дымкой. Созерцая богатство на экране, которое было призвано усладить ее, Веры, взгляд, она забывалась в формах, красках и эмоциях, тонула в отсвете красоты, купалась в розовом масле. Немного устав блуждать глазами по открывающимся перспективам, Вера потянулась, откинулась в кресле, зажмурилась на секунду томно, так что в щелочку между век монитор стал похож на яркую вспышку. Был выходной, и она отдыхала, в телесном и душевном оцепенении от своей недели, наполненной рваными и непредсказуемыми эмоциями. Иногда Вера просыпалась в хорошем настроении и дела ее спорились, мир слышал ее и она чувствовала мир собой, его ритм, низкий ритм гиганта, вспарывающего космос. Иногда ее переполняла необходимость выразить все, что она переживала, освободить себя, скопленное богатство впечатлений рвало ее существо и она застывала в беспомощном бессилии любителя над мольбертом, перед экраном или над клавишами фортепьяно. Иногда она смотрела в зеркало, и ей хотелось разорвать себя, соскребать это беспокойное мясо кошачьими когтями, украсить его ранами, расцвести кровью, она не любила его, свое отражение, тусклое, похожее на сотни других, отражение человека, которого вечно с кем-то путали. Сознание своей обычности, неброскости, некрасивости царапало ее и задевало, почему-то вызывая смутное недоумение. Это не могла быть она, и все таки – это была она, Вера, и какое то раздвоение рождалось в ней, как будто ненадолго зеркальный ее двойник поселялся рядом с ней настоящей. Впрочем, ее друзья да и возлюбленные не считали Веру дурнушкой, они говорили комплименты, смеялись вместе с ней, и она сама успокаивалась и грустный червячок внутри уходил, хотя и точил Веру с возрастом все чаще и чаще. Вера была влюблена. Она не принимала это чувство. Оно мучило ее, выворачивало суставы в странной ломке, привязывало к стулу в ожидании, когда незнакомый ей, в сущности, человек выйдет в сеть. Вера, бывало, злилась на свое бессилие, как и тогда, когда неумело освобождала себя от колючей проволоки творения, создавая ничего из ничего, в полном сознании нелепости происходящего. А сейчас она жмурилась на монитор, она выбирала, хоть что-то она могла выбирать, и она стала думать. Что бы ему больше понравилось. Ей много хотелось сказать, а у нее был всего лишь клочок. Вот этот маленький клочок электронной открытки, в сущности, у нее действительно всего несколько слов, наверное, глупых и смешных. Может быть – вот с этой глупой и смешной кошкой, или вот тем нелепым, залатанным, глупым и смешным медвежонком. И ты все еще выбираешь и выбираешь, так, чтобы сразу было все понятно, понятно все. Вера выбирала, всего лишь картинку и слова. Так много, так мало, так ничтожно мало – и глупые смешные слезы - их никто не увидит в красной бархатной темноте.