Горсвет

Я слушать больше не могу.
Могучих кличей я не слышу.
Орать нельзя! Всем объявляется затишье!
Раскрасим клеточки кроссвордов.
Разворошим семейный склеп.
На топоры – опять запрет.
Вот авторучки – снова можно.
И – с Новым годом, господа!
Я вас не звал, но вам – сюда,
Прошу, не будьте безнадежны…

Примерим светлые надежды,
Накинем синие плащи.
Да есть ли что-то под одеждой,
А есть ли мысли, есть ли плоть?
Да, мысли были. Стыл я прежде,
Теперь мне до смерти тепло.
И запах стертого металла…

Она записку накропала,
Что мало денег. Снег идет.
Люблю (тебя), хоть идиот.
А я лечу вдоль теплотрасс.
Я – «Служба Света».
Смерть поэтам.
Вы взорвались? Зовите нас!

Когда линяют ангела,
Когда полгода – ни страницы,
В крови плывут антитела –
И серых птиц сзывают на совет...

Мне предлагали утопиться.

...На тупиковой станции тем часом
Один скелет
 поднялся с рельс.
Был худ. Был плащ его – весенний.
Он сел на детские качели
Он вспомнил всё.
Он вспомнил Третий Рим,
Когда пришли опричники за ним
С приказом: «Пей!» –
А он писал ответ на два письма –
Моё и некой…
Некой
Бросать свой след на чистый новый снег!

Он был стилет – а вовсе не скелет.
Неразвращённый молодой патриций
(и психбольничный штамп на рукаве).
Тогда, нарушив залежи традиций
И приговоры прото-инквизиций,
Бойца инициировал Горсвет.
 
Декабрь, 2005 г.