Хрустальный лабиринт

На берегу таинственной реки,
Раскинувшись бескрайним вавилоном,
Встречает утро поминальным звоном
Огромный город, в сумерках тоски.

Переплетенный, словно лабиринт,
Ходами переулочков и улиц,
Угрюмой серой массой растянулся,
И город ведьм, и, он же, город нимф.

Над рвами улиц хмуро наклонясь,
Господствуют готические храмы.
А в храме на холме, угрюмом самом,
Находится святилище огня.

Там ведьмы жертв возводят на костер,
И нимфы прилетают, - манит пламя.
И серое безрадостное знамя
Над городом полощет с давних пор.

Лишь только дождь, не надолго, слегка
Угрюмых улиц омывает камни.
И вот тогда юнец, одетый странно,
Из своего выходит уголка.

И, слушая мелодии дождя,
Он бродит по пустынным тротуарам.
Он носит долгий, но веселый траур
По миру, что утратил сам себя.

Одет он франтовато и легко,
Манжеты - в кружевах, с булавкой ворот.
Он покупает розы, - ровно сорок, -
И с радостной их нюхает тоской.

И бриллианты капель, с лепестков
Задумчиво снимает он и нежно.
А после, бессердечно, безмятежно,
Букет швыряет в грязный водосток.

Губами утонченными дрожа,
Слагая их в призывную улыбку,
Он проплывает, - милый, сладкий, гибкий, -
Вдоль окон ошалевших горожан.

За ним, смущенно, женщины следят,
Мужчины, покраснев, съедают взглядом.
Ему ни женщин, ни мужчин не надо, -
Он любит только одного себя.

А мир чужой, всегда ему чужой,
Его не разделяя нежной грусти.
Вот потому, когда в проулках пусто,
Ему бывает, только, хорошо.

Он ненормальный, что не говори.
В душе своей, изъеденной тоскою,
Он собственный хрустальный город строит,
Переплетенный, словно лабиринт.
12 сентября 1994 г.