И только бедное сердце не может иначе...

О куда разбрелись вы, души’ бессмертные странники?
Богооставленность застыла на помазаннике.
В цементном страстном, в бетонной пыли
Глаза остекленели, конечности отекли.

Евангелисты грядущего Царства
Тысячелетние дети, двадцатилетние старцы,
Облеченные мудростью серафитских печатей
Под прямым покровом Божией Матери.

Пристраститься бы к их не по годам страстнОму
Пустынножителю городскому,
Нарко-диско-завсегдатаю немому,
горемыке земному.

Позаимствовать, если голова не закрУжится
Светлость рыцарскую, неколебимое мужество.

Бессмыслица не оглушит чуткий позвоночник
Никто от меня ничего не захочет
Взять – только дать в тысячу раз больше чем можно.
Выживают на земле милостью Божией,
Забравшись в ковчег во время очередного цунами,
Глядя на обывателей с вытаращенными глазами,
Прикидываясь в околотке круглыми дураками.

А внутри горит золотое эльдорадо,
только никому ничего не надо.
Ежеминутные внутренние теракты,
От родовых программ адамиты распЯты,
На глазах катаракты.

Старое уходит, бесследно стирается
Богоцивилизация в билокации проявляется.
Охламоны больше не облучаются медицинским рентгеном
Не шикуют на авто офигенном.

И только бедное сердце не может иначе,
Забравшись под одеяло, беззвучно плачет…