Светает, граф, а вы еще не спали

" штабс капитан писал на бочке рома, его вязала с рома в кудрях Дрема. Но ведь гусары не сдаются никогда! Да и княгиня написала, что- вдова! "





 1.
-Светает, граф, а вы еще не спали.
Когда бы маменька об этом бы узнали,
Они в гробу перевернулись бы от гнева.
С троими сразу! Разве это дело?

Добро б дворянки, или из мещан…
А это не любовь – самообман.
От них, небось, воняет луком щами…
А вы щекочите их благородными усами…

- Пошел, дурак! Ты их смущаешь, право.
Принес бы лучше вишен и «Агадма».
А мать меня сумела бы понять.
Она могла неделями не спать!

- Прости, Господь. Не ведая творят…
Какая не была, а все же мать.
И батюшка ее не попрекал.
У ней по большей части – Из гусар!!!

Кавалергарды!
Племенные жеребцы!
Рыдали у папаши на груди.
А он их утешал стихами, коньяком,
Иль «пулечкой» за лОмберным столом:
- Да что ж Вытак?!
Она Вам не жена!
Вы ей приелись за четыре дня.
Езжайте нА воды, гуляйте по горам.
Черкешенки – что все равно бальзам!
Сейчас для вас. Не спорьте! Я то знаю.
Я только так хандру с души снимаю.
Конечно же, пикантнее турчанку,
Иль молчаливую, сухую англичанку.
Но это – дорого!
Игра не стоит свечь,
По мне едино на кого прилечь.
На спор с корнетом спал с хвостатую мартышкой.
А помню, как то раз, еще мальчишкой…

- Степан! Кончай листать воспоминанья,
Не то я выполню свои же обещанья.
Отдам в солдаты.
Наплевать, что ты старик.
Я повторять два раза не привык…

- Уже иду. К чему так горячится?
Хотя по мне, вам лучше бы женитья.
По первости могли бы на княгине,
Которую цыгане соблазнили…

- Уймись, Степан!
Я выпорю, ей Богу!
Княгиня отказала в ту субботу.
Потом, он – крива, коса, горбата,
Хотя жива в постели! И богата…

_ Вот, вот. А что с того, что отказала?
Вы ей вниманья уделили мало.
Все в торопях, в столовой, на кушетке…
Как будто бы какой-нибудь нимфетке
Без роду- племени.
А ведь она- Княгиня!
У ней в алмазах пальцы, уши, выя…
А вы ее – без завтрака да «раком»….
Я б закричал да вмазал вам со смаком!!!

- Ты прав, Степан.
Гони крестьянок в в попу.
Я был не прав с княгинею в субботу.
Вели запрячь мне в дрожки вороного.
И роз букет для случая такого!

 2.

Светает.
В будуаре у княгини
Спят два влюбленных,
Словно на картине:
Он- на спине, раскинув руки, ноги;
Она на нем, как будто в сена стоге,
Так граф зароспо животу и торсу,
А вот лобок побрит
(не иначе для форсу)
А, может насекомые достали.
Тогда частенько и графьев кусали!

Но вот граф дернулся,
Княгиня встрепенулась,
Зевнула томно, окончательно проснулась:
- мон Шер, как вы , однако пылки!
До дыр истерли все мои простынки…

- Чего? Куда? – не сразу понял граф,
- Кто вы такая?
И который час?
Ах, Боже мой!
Простите, я заспал…
И нежно грудь княгине покусал.

- Хотите замуж?- граф отпил прям из кувшина.
Вино согрело и немножечко вскружило
Породистую голову самца,
А у княгини с глаз стекла слеза.

- Вы, граф, не шутите?
Ведь было бы жестоко…
Я влюблена, поверьте мне,
ГлубОко!И посмотрев на стриженный лобок,
Княгиня положила крест на лоб.

Да отчего? Мне, право, не до шуток.-
Граф вылил все вино себе в желудок.
- Пора…Года…
А вы азартны, в теле.
Чего здесь долго думать, в самом деле?

Княгиня засмеялась, зарыдала,
Потом колени графу целовала.
И снова мяли смятые простынки,
Но мы опустим шаловливые картинки…

Нет, нет, читатель,
Я не пуританин.
Когда б она – крестьянка,
Он – крестьянин,
Я б описал их Охи, Ахи, позы,
Вплетя в главу немного пошлой прозы.

Но вы должны, должны понять меня!
Я даже опускаю имена…
Иначе захлестнут наш «свет» дуэли,
Поэтому оставим на постели
Княгиню, графа, охи, ахи, вздохи,
Упертые и задранные ноги.
Оставим слюни графа на подушке,
 И обратимся взором ко церквушке,
Где пьяный поп готовится к обряду,
Мечтая угодить княгине, графу,
Сметает пыль метлою с образов
Внимания достойный богослов!
 3.

Внебрачный сын. Плод страсти дворянина.
Имеет дочерей, в соседа сына.
Грешит направо и налево, с кем попало
За штоф вина и фунт свиного сала…
Не раз грешил, признаться и с невестой,
( княгиней, кто не понял, нам известной)
Но в этот миг он обо всем забыл.
И у на коленях у икон застыл.

- Эх, Господи, за что такие муки?
Гудит в башке, роятся, словно мухи,
Какие-то виденья, миражи,
Как будто бы веду княгиню под узды.
Сам в рясе, а она – нагая!
Торчит по козьи грудь ее тугая,
И зад трясется, словно холодец.
И зуд меж ног!
Почто же так, Отец!!!?

И я ведь понимаю- Не чета!
Нет ничего, окроме баловства.
Но вот узнал, что окрутилась с графом,
И вновь хочу заняться с ней развратом…

Пускай без водки и пол фунта сала…
Вот так, Отец, княгинюшка достала!
Я даже попадью отдал бы графу.
Пускай уделает законную заразу!
А там лишай и сана, и прихода.
Пущай на эшафот ведут урода…
К чему, Отец, такие мне виденья?
И вправду , выпадут такие вот лишенья?

Поп бился головой в гранит и мрамор,
Кричал, что Бога нет, есть только дьявол!
И чтобы плоть унять, вязал к ноге,
Что наливалось кровью во грехе.

Но вот пробил звонарь, пропел петух,
Упал псалтырь из потных, вялых рук,
Заржали кони, охнула княгиня,
И страсть священника на время отпустила.

Он бормотал привычные слова,
Стыдливо пряча пьяные глаза,
И обвенчал, коря себя за трусость,
А молодых – за праведность и узость.

Нет, чтобы здесь свершить повальный грех!
И поделить княгинюшку на всех…
А граф, как будто понял, что к чему,
Все улыбался пьяному попу…

 4.

Опять пропел петух, пробил звонарь.
Поп удалился пить к себе в алтарь.
Вновь охнула княгиня, конь заржал.
- Свершилось!- понял граф и заскучал…

-Куда сейчас?
О чем еще мечтать?
Все есть ухе,
До одури богат.
Теперь- стареть, сидеть и ждать конца…
Зачем, Степан, послушал я тебя!?

Степан же накрывал на двух персон.
Он выгнал псов из общей залы вон
И с вожделением смотрел вдаль на дорогу,
Припоминая прошлую субботу:
Как он долюбливал княгиню на лужайке,
Спустив штаны, в нестиранной фуфайке;
Как билась та стерлядкой на «крючке»;
И как шепнула из кареты:- Люб ты мне…

И вот теперь он, почитай за графа!
На нем крахмальная, манжетами рубха,
Скрипучие с шнурками башмаки.
А там, глядиш, и в Питере балы!

Да! Жизнь прекрасна
Черт ее дери!
Пока живут на свете чудаки!

 ВСЕ!!!!