Сон бабки Лукерьи

"...И будто идет она по хрустящему как сухари снегу, на ногах зачем-то большие старые кожаные ВЦСПСовские ботинки, насквозь мокрые, на ботинках – железные штуки, называемые кошками..."
Тут сон бабки Лукерьи прерывается, она открывает глаза и долго смотрит в потолок, нависший над широкой пуховой кроватью. Рядом, уткнувшись носом в бок, спокойно похрапывает кошка Чернуха.
"...Бабка Лукерья одета в сбрую поверх неизменного сарафана, состоящую из части, одетой на бедра и пояс, и части, накинутой как бюстгалтер. На голове, поверх татарской шали, надета белая строительная каска, привязанная веревкой толщиной в палец к огромной челночной сумке, подвешенной за лямки на спину. Лицо закутано в эту самую шаль по глаза. На глаза одеты сварочные очки-консервы.
Она проходит немного дальше, и за ней видно всех остальных - полурослика шести лет по имени Ксанка, бегущую за ней на связочной веревке, и троих мужчин, хмуро смотрящих в спину впереди размашисто вышагивающей женщине. Периодически останавливаясь для отдыха и перекура, и тем самым тормозя всю колонну, они понемногу двигаются за лидером в сторону самого высокого перевала в районе - перевала Абалакова 3А.
Бабка Лукерья мерзнет, она устала как черт, но, не подавая вида, все также идет вперед. Вот она подбирает веревку и перешагивает большую трещину. Вернее, почти перешагивает, потому что нога не достает до края обрыва из-за платья, и бабка Лукерья зависает над пропастью. А сердце ее, как ей кажется уже упало вниз..."
Бабка Лукерья распахивает глаза, но видит все ту же темноту, потолок, засиженный мухами, и сердце у нее бьется так сильно, что, кажется, заглушает тик ходиков. Она долго лежит, потом глубоко вздыхает, переворачивается со спину на грудь и, накрыв голову подушкой, снова пытается заснуть. А в окно уже заглядывают белые горы...