А мы сходим с ума...

А мы сходим с ума
И может быть
Через сто лет нас нарисует неизвестный художник.
А в памяти друзей мы навсегда останемся
Весёлыми и беззаботными.
И кто-нибудь через весну после моей смерти
Найдёт стихи которые я писала
изнемогая от любви и жгучей безысходности
и быть может этот кто-нибудь вспомнит меня.
А рваные струны твоей старой чёрной гитары
очень похожи на мои нервы.
Но ты не пытаешься меня понять и для тебя
Совсем неважно что происходит у меня в душе.
Ты занят собой а я… я ничего не значу в твоей жизни.
Если хочешь – я вообще ничего не значу ни в чьей жизни.
Но поверь – за час до смерти это не будет иметь
Уже никакого значения.
Если ты будешь знать что тебе осталось 60 минут
О чём будут твои мысли?
Но сейчас это неважно. Мы живы – пока.
А когда мне будет 62 года и за окном будет молчать
Всё тот же равнодушный чёрно-белый снег
Я стану писать мемуары.
А весной я прочту их тебе.
Но подожди. Должно пройти ещё 44 года.
А пока за окном – 19 зима.
И мне приходится каждый день делать выбор.
И этот выбор увы не в твою пользу.
И я хочу от тебя уйти но наверное слишком слаба и безвольна.
Оттого и невозможно сделать решающий шаг.
А ты?
О чём думаешь в эту минуту?
О том как осенью по Мойке плыли жёлтые кленовые листья
А мы молодые и влюблённые стояли на Театральном мосту и считали их?
Или может ты вспомнил о том как на берегу реки Оккервиль
Подарил мне букетик ландышей?
Или как в антикварном на Невском купил мне
Раритетный кольт с деревянной рукояткой?
Хотя наверное нет.
Я знаю – ты вспомнил о наших осенних прогулках в Комарово
О том как мы бегали по мокрому песку
Прятались за жёлтыми стометровыми соснами
И вдыхали пряный голубой воздух.
А мы были легки и беспечны и мечтали съездить в Париж.
Из-за разницы в возрасте все думали что я твоя дочь.
Наивные люди. Они наверное не читали Лолиту.
Хотя конечно мы с ней вовсе не похожи.
Привычка подавать нищим и юродивым – от бабушки.
Я раздаю монеты и ассигнации.
Быть может юродивые и вправду божьи люди.
И кто-нибудь в церковной тиши помолится о рабе божьей Д*.
В циничной круговерти пресно-томительных будней
Блеск твоих серых глаз был высшей наградой.
Но теперь мы чужие. А я слушаю Макаревича.
И постоянно кажется что он поёт про меня.
А в углу пылится гитара. Моя.
А под окнами сидишь ты в своём раздолбанном Пежо.
Но к счастью прошлое ещё не научились возвращать
И я без тени сожаления брожу одна по грязным питерским подворотням.
Однажды сидя на крыше я вспомню про то как любила.
Но… Любила ли я? И что такое любовь? А вдруг это была не она?
Да да конечно! Как же я не подумала раньше?
Я взорвала воздушный замок.
Но мне не стало легче.
Может розовые очки лучше чем серые линзы?
2 февраля 2006