Проросшая память

Я
 не был
в бою.
Под огнём
не лежал.
Не поднимался в атаку.
Навстречу
смерти своей
не бежал,
С гранатой
навстречу
танку.

Но,
 временами,
болят
 в ночи
Раны
 на теле
моем, -
Те,
 которые
не получил
В суровом
сорок
втором.
И часто терзают
военные сны:
Траншея.
Граната.
Танк.
И как
я упал
 у корявой
сосны,
Прошитый
в шести
местах…

Очнешься
средь ночи,
вышепчешь:
«Жив!»

Но в памяти
выплывет
вдруг,
Что это не я
занимал
рубежи.
Не я.
В девятнадцать.
Без рук.
Не мне
 зажигалкой
выжгло
глаза,
Пуля
пробила
плечо, -
Когда грохотала
эта
 гроза,
Я
 не родился
ещё.

Всё
 это
так.
Но мой дед
воевал.
На фронт
убегал
отец..
Только его
военком
возвращал:
«В тринадцать рано,
малец!»

Барвенково.
Лето.
Сорок второй.
Женщина,
вместе с детьми,
Перед солдатами
в форме чужой
Застыла
в предсмертный
миг.
Мне
застит
глаза
кровавый
свет:
Это был
МОЙ расстрел.
Я
 мог
 не начаться
спустя десять лет:
Мама,
 мамочка,
через прицел!

Время
 не может
идти назад.
Деды
 справились
сами,
Оставив нам цифры
победных
дат.

Но снова
машут
руками,
Ревут в микрофоны,
слюной исходя,
Фюреры
всех
мастей.
Снова
 натужно
танки
 гудят,
Матери
ждут
вестей
От сыновей
из чужой страны,
Где мальчики их -
убийцы!

Так неужели же
вновь должны
Ужас
 и
 Страх *1)
повториться
Помноженные
на мощь
ракет,
Ярость
атомного
огня?
Нет!
Слышите,
фюреры,
нет!!
Вчера
 не ворвется
в сегодня!

Слышите,
над планетой
звучит
Зовущий
к миру
набат?
Слушайте,
слушайте,
все палачи:
Поминки
по вам гудят!
Руки сплетают
живую цепь.
Мира! - единый вздох.
Мира! -
в глазах
на каждом
лице.
Мира! -
в топоте ног.
Мира! -
но твердо
могу сказать:
Если
 настанет
час,
Перо
 отложу,
и,
взяв
 автомат,
Буду целиться.
В вас.

1) по римской мифологии спутники Марса.