Ирине

ИРИНЕ

И дождь, и солнце – так чудесно Ты всё опишешь, Друг прелестный,
Что даже слюнки потекут. Москва и Питер – там и тут.
Чужак, бродивший ротозеем: «Да, нужно посещать музеи...
Но вот беда – в них жить нельзя. И я обратно ускользал.
Не стоит на меня сердиться: я должен где-то был родиться,
Что ж, что из Северной Пальмиры не сотворил себе кумира.
И не впадал в столицах в раж. И «Крузенштерна» такелаж
Не грезился в простых верёвках...
Но видел плиты «Пискарёвки».
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Везде история была – не объяснить, за что «мы любим»
Колонны, шпили, купола... Везде их возводили люди.
Потомкам – что, те всё простят...
А град построен на костях,
Нас всех учили в детстве в школе... Не выйти из «царёвой воли»,
«Россию поднял на дыбы» – свидетели крутой судьбы,
Где только не белеют кости (увы, случалося и после)!
Ах, да! «Из варварства... прогресс... плезир, и флот, и политес,
Кунсткамера»... А люди мёрли –
 что привередам костью в горле?

От сих блистательных побед вкусить бы... ну, как... средний швед.
И, не копая глубоко: ведь патриотом стать легко,
Раз «города не выбирают», а «в них живут и умирают»
А там и Мойдодыр» ходил, и «... в Летний Сад гулять водил»
А кто-то и с периферии всё пребывает в эйфории,
Став ленинградцем (москвичом). А я... Не жаль, что ни причём.
Хоть и не раз с открыгым ртом сам наблюдал развод мостов.
Hи разу Питер не кляня.
Но... «вреден север для меня»

А вышло, что за океаном Отечества вдыхаю дым
В не расстающемся с дождями том городе, что стал моим.