С ума сшедшая Жизель

((Учитывая многочисленные просьбы трудящихся, я начала писать))

Жизель Ивановна очень любила людей. Ее любовь плескала тихой волной над головам шести
миллиардов, и каждого она одаряла своей печальной, но неизменной лаской. Особенно умилялась она, просматривая старую кинохронику. Периодически она увлекалась литературными героями, по некоторым из них она попросту сохла вместе с высыхающим на странице лепестком. Чем отвечали ей ее многочисленные возлюбленные, не известно. Но их отношения были устойчивы и тянулись годами.

Но в тот год она полюбила всего трех. Всего трех из трех миллиардов мужчин. Это буквально выбило ее из привычной наезженной колеи. Это показалось ей предзнаменованием. Дурным или нет она тогда не понимала. Она вообще редко что понимала, дамочка она была незатейливая и, поэтому, в предзнаменования просто верила. Как не поверить, если все трое чернобровые и черноглазые красавцы, и все трое повернуты на потустороннем?! Правда, каждый из них называл это по-разному разными редковстречающимися словами. Жизель иногда записывала их под диктовку, чтобы не забыть и не соврать, но повторять стеснялась.

Так как все они были нацелены изнутри вовне или извне вовнутрь (здесь она все время путалась), то они казались ей, ни мало ни много, небожителями или, просто, ангелами. Но иногда ей думалось, что все трое - просто сумасшедшие.
 
Один говорил так путано и непонятно о том, что мир иллюзия, и его нет вместе с Жизелью
Ивановной и им самим, что все им только кажется. Периодически он приглашал ее в прошлое,
объясняя, что оно и есть будущее. Жизель недоверчиво косилась на учебник истории и никак не могла засунуть весь этот материализм в воображаемое пространство. Наверное он сумасшедший, - думала она печально, ведь ей так хотелось нормального бабьего счастья. Но сумасшедшим он себя не считал, как не считали и обедавшие на его деньги врачи.

Другой был обстоятельный. Он популярно, в картинках, рассказал о мгновениях, которые и есть собственно жизнь, в которой нужно хватать каждую минуту. Именно в данную минуту он истинный. Но со скоростью мечты он уносился то к одной, то к другой возлюбленной, на пути восклицая: Лови, Жизель. Жизель очень хотела схватить истинное. Она очень старалась ухватить его в этой минуте, остановить это чертово мгновение, но каждый раз промахивалась: мгновения исчезали, так и не начавшись, и он, истинный, вместе с ними. Она даже толком и не разглядела его. Но в целом, он был все же обстоятелен и внимателен к ней. Она и подумать не могла, что он сумасшедший, пока он не позвонил и не сказал ей: Дорогая, не забывай наши чудесные мгновения. До встречи! Я в дурдоме.

Третий считал себя центром вселенной, контактировал с инопланетянами и грозно говорил, что мир еще узнает его. Он сурово смотрел на Жизель, которая растерянно кротко вздыхала, разглядывая его божественный профиль. Когда его божественная суть раздвигалась слишком широко, и Жизель становилось тесно, она тихо спрашивала: А ты не сумасшедший? На что получала утвердительный контр ответ: Ты сама сумасшедшая. На этой сумасшедшей почве они ненадолго ссорились, но мирились на этой же почве, почти не сходя с нее, со словами: Ты -сумасшедший - Сама такая.

Муж ее был психатром. Рядом с таким человекам она всегда чувствовала себя дурочкой. И этим она его устраивала. Правда, когда она пыталась протестовать и высказывать свои слаборазвитые мысли, он профессионально резко обрывал ее, и ей казалось, что ее сердце застывает льдом.

Поняв, что ее возлюбленные чернобровые ангелы уходят в иной, фантастический, мир и бросают ее в этом, становившимся без них слишком ровным и скучным, как свежезалитый лед, она, как истинная Жизель, не долго думая и не танцуя на авансцене жизни лишних двадцати минут, сошла с ума от разрыва сердца.