Тогда еще мало известный Высоцкий

    Шестьдесят пятый, а может, третий...
    Горы, турбаза, Теберда...
    Кабы знать, кого мог там встретить,
    Многие ли знали тогда?   

    Удачен день, значит, судьбе угодно,
    В толпе суетного люда
    Мне пофартило - номерок свободный,
    Почти несказанное чудо...

    Рядом шум, какие-то там проблемы,
    Снуют киношные человеки,
    Ящики, всякие студийные эмблемы
    И давно черствые чебуреки...

    А на душе у меня спокойно на диво,
    Вот желанный миг наконец -
    В багажнике давно дожидается пиво
    Да янтарного цвета рыбец...

    Такие закаты бывают только в горах...
    Ропот пенистой Теберды,
    Словно подбирает созвучья в стихах
    Голос её мятежной воды...

    И тут возникает в тиши постепенно
    Хрипотца с придыханием -
    голос, от соседей доносится пение,
    Струн нехитрое бряцание...

    Кто-то печально, немного шпанисто
    Поет о своих исканиях,
    Ведет рассказ как-то просто и чисто
    Про городского парня.

    О какой-то шальной шалавой Нинке
    И о чем-то пистолетном,
    Про пацанов с московской Ордынки
    И на Большом Каретном...

    Но что-то чудилось мне интересней
    Жалостливо неуютных
    Иных лагерно-приблатненных песен,
    Исхоженных перепутий...

    Искренность, образность его текстов,
    Было ещё что-то такое,
    От чего фальши не находится места,
    Но что лишает покоя...

    А утром позвали нас дорожные дали,
    И время давило узлом,
    Но ночной певец и соседи ещё спали,
    Мне тогда не повезло.

    Проплыло время, то ли год, то ли два,
    О каком-то новом барде
    Всё более заговорила людская молва,
    Расположив в авангарде...

    Всё чаще на слуху - Высоцкого имя,
    И характерная хрипотца,
    Неужто это тот с песнями ночными,
    Чьего не увидел я лица?

    Конечно, он, мелькнуло в сознании,
    Вспомнил, спала вуаль,
    Та же самая хрипотца, придыхание,
    Теберда и "Вертикаль"...

    Все владельцы Маяков, Комет и Яуз,
    Враз, не разгибая спины,
    Давай, без страхов, раздумий и пауз,
    Гонять рулонные бобины.

    Приблатненности приубавилась в них,
    Возник порыв коней к воле,
    Стал суровей и строже мужской стих
    Про людской души раздолье.

    О идущих в родные гавани кораблях,
    Бане по-чёрному для тела,
    Про то, как дрожит при атаке земля,
    О дружбе людей по-белому...

    Он не рядом, уж больше четверти века,
    Но пробуждает души работу,
    Только стоит войти в стихов его реку,
    Поэт вертикального взлёта...