31 августа

Я залегла на дно, как камень, таймень застылый, смотрю оттуда, скалясь, то ли грозя. Им - мама раму мыла, мне - в печень вилы, и в эти бантики мне нельзя. Праздник-то мной потрачен, пусть анемичный, пусть школу терпят лишь дураки, пусть у меня теперь Inside-Intel личный, и вид приличный, и я умею давать пинки.

Мне не чужой каравай, но хотя бы шмат бы, на кой смотрю, да, разинув рот, детки, как та из «Жатвы», сжимают бритвы и знают, кто там во мне живёт. Челюстно-лицевыми дрожи как цуцик, котёнок, мышь, двадцать с хвостом – рефлексируй и миазмируй, и стой ненужная, злая, слышь – помнишь, верх белый, низ безупречно чёрный, отгладить вечером, вешалка-заяц, лак. Девочки из «Звонка», азиатские, тошнотворные, знают и видят, что там во мне не так, знают и видят, ножкой портфели трогают и поправляют колготки в уборной, и в принципе знают, что Богу, конечно, Богово, но претендуют на это одни они.

Только им дайся – и вмиг расчленят, зажалят, зажарят с паприкой на обед.
Знали б твои мужчины, чему мешали, ты б чаще слышала слово «нет».