Прости меня, мама, мне такого не надо...

Человек,
Каков он в запредельном портрете
Каким я люблю его единственно на белом свете
Непереводимый, горячий, брошенный, одинокий
Готовый до трех ночи говорить о Боге.

Я бы написал о нем еще пять тысяч евангелий и коранов
Но он нечто большее мысленных истуканов
Тайна запечатанная на дне святого колодца –
Бессмертное сердце в затравленных легких бьется.

Где следователь, способный на перекрестном допросе
Спросить о том, о чем больше никто не спросит?
И добрый пастырь, исповедник от фунды гонимый
Отец любви неисповедимой,
Что взял бы блудного сына под кров Отчий,
Небесных проектов архитектор и зодчий.

Вот он лежит на грязной лежанке
Умонепостежимо прекрасный ангел
С браунингом программ на него наведенных
Жертвенный едва ли не с пеленок

Готовый идти за Мессией, валяться на дне высохшего колодца,
Довольствоваться чем придется,
Побираться, обоживаясь в нескончаемых далях,
Гласам Всевышнего чутко внимая.

Вылупливаться недоразвитым цыпленком из скорлупы,
Скорбеть на развалинах чьей-то судьбы,
Никогда не отчаиваться, извлекать «положительный корень»
Больше склонный к радости, чем к унынию и горю.
Человек какой он есть
В неописуемой перемене насиженных мест,

Неисповедимый, никогда дважды не одинаковый,
Способный на мятеж, предательство, заговор,
Принять какую угодно чепуху за истину
И бросаться за неё под гусеницы танков
С самим дьяволом вступить в отчаянную перебранку.

Выйти один на один в чисто поле против ста тысяч,
Построить БАМ или святой град Китеж –
Только не по расписанию заводным бумажным клерком.
Сброситься с 25-этажного небоскреба,
Разбить ненавистное зеркало,
Руки в кровь разорвать, не чувствуя боли –
Только не на своей «канонической территории».
Готовый стать последним аутсайдером,
Только не сытым толстосумом.
Дымить травкой в гей-клубе, тусоваться у сельского Гума.
Наплевать на правила, пристроиться
Какой-нибудь идиотской колонне,
Курить марихуану за колючей проволокой в зоне
Стать предметом насмешек, пренебрегать фатумом и судьбой
Трижды выйти из себя и вернуться к себе, чтобы стать собой
Трижды перечертыхаться, чтобы уверовать
Как св. Евфросиния из Почаева,
Стать учеником живого Христа
Или...

Принести себя в жертву высокой идеи ради
Маршировать на коммунистическом параде,
Только не циничным зомби в 2000-долларовом в месяц рае.
Сдать судьбы последний неравный экзамен
Ходить с цитатником Мао, расстреливать воробьев из пушек
Маяться в камере с такими же как он никому не нужными
Пережить падение, поражение или торжество –
Только не обывательское статус-кво.

Ему самого себя катастрофически мало,
Не спать ему закутавшись с головой под одеялом.
Нет, он не ищет скверны - ищет быть верным
И лучше чистым, чем четырежды оскверненным.

Подвиг привлекает его с первого до последнего вздоха
С такими же как он бомжами ему не одиноко.
Допытывается до истины бедный потомок Адама
За совесть дергается как марионетка из храма,
Пока не причалит к тихой гавани Божией
Вопреки философии знаний и теории тождеств.

И лучше не в университете, а в какой-нибудь последней клоаке
Последним нищим – только не подписывать за столом бумаги
И не требовать справку с ближнего о зарплате.

Лучше ходить среди анафем и проклятий –
Только не правильным пай-мальчиком или
Юридическим судьею
Надо выйти из самого себя, чтобы стать собою.

Лучше ковыряться в городской конспиративной урне,
Чем правильным идеологическим родительским дурнем.

Его ни привлекают ни деньги, ни творожная масса,
Готов быть ни тем, кто он есть, казаться
Противоположным себе, прикрываться Христом или Марксом.

Кувыркаться в немыслимом сальто с запредельными как он дураками
Обратиться внезапно, пережив страстное цунами
И назавтра отрицать самого себя с перечеркнутой книжной росписью,
Стать беспаспортником, бесплатной сиделкой в призрачном хосписе
Только бы не уродцем до правильного доне’льзя обряда.
Прости меня, мама, мне такого не надо.