Мечта первая

Эта мечта появилась у меня в раннем-раннем детстве. В ту пору, когда я всерьез полагала, что Мир – это маленький поселок между рекой и морем. Что моя жизнь – самая счастливая. Это потом мама будет украдкой курить на кухне, чтобы отец не увидел, наивно полагая, что его чуткий нос некурящего уже лет 15 человека не заметит, не почувствует запаха сигарет (этого еле уловимого, пряного и так любимого мною запаха).
Потом отец будет приходить домой, и придираться ко мне, к сестре, к матери по каждой мелочи. Из-за невымытой тарелки, из-за грамматической ошибки в сочинении про нашу «счастливую» семью, из-за слишком громко тявкающей болонки, почуявшей недоброго человека на лестничной площадке.
Тогда я любила высовываться из огромного окна нашей общей с сестрой комнаты. Смотреть часами на море, на обозленные на черный песок (такой холодный и не внимающий мирским бедам) волны. Вдыхать воздух соленый, пропахший рыбой, измученными работой мужчинами и ожиданием женщинами. Втягивать его своими маленькими ноздрями, до отказа наполняя маленькие легкие. Задерживать дыхание и чувствовать свою причастность к этому чудному миру. Моему миру.
Я мечтала… Мечтала о том, чтобы стать чайкой. Летать над морем, людьми. Садится на морскую гладь и качаться на волнах. Но не долго. Ведь мои родные вряд ли смогут отличить меня среди множества одинаковых птиц. Полетать и вернуться домой, чтобы услышать перед сном бабушкину молитву. Мечтала, чтобы наш дом однажды повис в воздухе над облаками. Чтобы сверху сияло слепящее солнце, и чтобы оно светило без устали, забывая том, что рано или поздно должна наступить ночь. А под облаками проглядывало свирепствующее море, чтобы волны иногда заливались даже на облака.
Но самая большая моя мечта – штурвал. И пусть это будет штурвал не огромного пассажирского лайнера, рассекающего льдины (про Титаник я тогда еще не знала). Пускай это будет маленькое рыболовецкое судно, не заплывавшее дальше одного километра от берега. Пусть по суденышку бегают мужчины с отросшими за время путины волосами и бородой. Пусть они сыплют брань, чертыхаясь то на слишком спокойное безрыбное море, то на хлесткие волны, заливающие их маленькое судно, но приносящие богатый улов, а значит спокойную зиму их семьям. Рыбаки обязательно будут в огромных резиновых сапогах и в смешных черных вязаных шапках, закрывающих пол лица. Их глаза будут лучиться невымышленной добротой, как у папы, и они будут слушать меня.
Я мечтала быть капитаном. Я хотела быть очень важной маленькой девочкой. «Мои рыбаки» должны были любить меня и считать самым лучшим капитаном в мире.
Я мечтала стоять за штурвалом, направляя мое бесстрашное суденышко навстречу волнам и ветру. У меня обязательно был бы серьезный взгляд, устремленный к горизонту, крепко поджатые губы и нахмуренный лоб. Ведь на моих хрупких плечиках лежит груз ответственности за «моих рыбаков». За их благополучное возвращение на берег, за удачный улов, столь много значащий для них.
И обязательно должен быть ветер (непогода мне больше импонировала уже тогда). Хлесткий, колючий. Пронизывающий до самой маленькой клеточки моего маленького тельца. Цепкими пальчиками я держала бы штурвал и чувствовала себя там, среди соленого воздуха и непрекращающегося ветра, центром вселенной. Моей маленькой Вселенной.

Мечта осталась мечтой. Отец, много раз обещавший взять меня «порулить» (не в море, конечно… так по бережку), забыл про свое обещание сразу же, как только мама начала курить на кухне. А мне порой все еще снится море. Бушующее… успокаивающее… усыпляющее… И я.. за штурвалом… с серьезным лицом…