Белый голубь - голубь мира

У дверей моего подъезда лежал мертвый голубь. Лежал на спине, поджав лапки и уронив голову набок. Голубь был белый. Только шея и грудка его были бурыми от запекшейся крови. «Что же с тобой, случилось, бедолага?»- вслух подумал я. Отвечать самому себе было уже некогда – я торопился на автобус. За опоздание на пять минут мой начальник снимал половину дневной зарплаты.
Голубя, конечно же, уберет дворник. Возьмет за лапку двумя пальцами, брезгливо так, и в мусорный контейнер. Другой, может быть, и закопал бы где-нибудь, но наш вечно пьяный дядя Ваня до этого уж точно не снизойдет.
Я едва успел заскочить в уже отъезжающую от остановки маршрутку. Погода в городе стояла прекрасная. По сибирским, понятное дело, меркам. Дождя не было уже третий день, жара тоже не особенно донимала. Все цвело, пахло, жужжало и ползало. Только вот тому созданию уже никогда не суждено было взлететь.
И как контрастно это смотрелось – море зелени, лучи солнца, отражающиеся от оконных стекол, чье-то белье, вывешенное с самого утра на балконе – и мертвый голубь. Белый. Голубь мира.
С работы я ушел еще до обеда, вполне довольный собой. Коллеги мои плавились еще за мониторами, а я возвращался домой. По пути я купил в магазине пакет семечек и покормил птиц на площади напротив драматического театра. Я словно просил у пернатых извинения за их убитого сородича. Хотя и не был ни в чем виноват.
Голубь все еще лежал у подъезда. Наверное, дядя Ваня снова дрых где-нибудь в кустах, вместо того, чтобы заняться своими прямыми обязанностями. Я поднялся к себе, взял из кладовки маленькую саперную лопатку, коробку из-под старых ботинок. В конце концов, кто-то все равно это сделает. Пусть этим кем-то буду я.
Я снова спустился вниз, нагнулся над убитой птицей, и тут над самым моим ухом раздалось громкое «здравствуйте!». Я обернулся. А, Стасик. Несчастный ребенок. Отца нет, мать пьет, а сын в свои двенадцать лет ходит по городу и клянчит мелочь у прохожих. А в детдом Стасика не забирают – лишний рот там не нужен. Тем более, при живой-то матери.
- Привет, Стас, - поздоровался я. – Как дела?
- Да как обычно, - махнул рукой паренек. – Мамку мою не видели?
- Неа, - помотал я головой.
- Вот и я не видел, - вздохнул Стасик. – Третий день уже нет. Опять мужика себе нашла, наверное. У вас десятки не будет?
Я похлопал по карманам – пусто.
- Черт, Стас, дома все оставил, - сказал я. – Ты подожди меня минут двадцать, видишь, голубя кто-то убил, закопаю схожу и вернусь.
- А это я его, - гордо произнес Стасик. – Из рогатки. Знаете, как бьет?! Вверх метров на двадцать! Я вчера вечером домой шел, а этот тут клевал что-то. Ну, думаю, дай опробую рогатку-то…
- Ты чего, парень??? – я вытаращил глаза. – Тебе что, бутылок с банками мало, чтобы стрелять? Голубь-то тут причем?!
- Да настроение у меня плохое вчера было, - зло признался Стасик. – Иду и думаю, кому бы нагадить! А тут смотрю, голубь. Ну я его и шлепнул. И злость, думал, выпущу, и ужин будет. А потом вспомнил про грипп этот, куриный. Так голодный и уснул. Так я вас подожду?
- Слушай, а если бы тебе человек навстречу попался, ты бы и в человека камнем запустил? – спросил я.
- Нее, - протянул Стасик. – В человека я стрелять не стану. За человека посадить могут. А за голубя никто мне ничего не сделает. Эй, ты чего?!
Я взял Стасика за ухо и поднял на полметра над землей. Другой рукой вытащил у него из кармана олимпийки рогатку. Поставил стрелка на место. Потом разломал орудие убийства. Выбросил куски дерева и обрывки резины в ближайшие кусты. Обернулся. Стасик стоял передо мной со складным ножиком в руке.
- Не подходи! – заорал он. – Убью!
- Ну давай, - спокойно сказал я, делая шаг в его сторону. – Убивай. Дурак.
Я прошел мимо Стасика и отправился искать место для могилки. Белый голубь, голубь мира. Как все глупо получилось. Угораздило же тебя залететь к нам в тот самый день, когда у Стасика было плохое настроение. И почему ты не улетел прочь, увидев человека с рогаткой? Неужели был настолько доверчив? Доверчив, как я, регулярно снабжающий милого мальчика Стасика пятерками и десятками. Эх ты, голубь мира.
Я закопал коробку с птицей за ближайшими гаражами. Даже холмик сделал. И положил рядом две палочки. Крестом.
Через пять лет Стасик отправился в тюрьму за грабеж. До этого он три раза разбивал мне окна. Очевидно, в те дни, когда на него накатывала совсем уж нестерпимая депрессия. Я даже в милицию на него не заявлял. Во-первых, не докажешь, что это он. Во-вторых денег на новые стекла он мне все равно бы не принес.
Зато теперь я знаю точно: если где-то льется кровь, и начинаются войны, то причина тут одна. Просто у кого-то в этом мире испортилось настроение. И он убил белого голубя. Голубя мира.