з в енит

...я никогда не метил в дамки, однако дамой оказался сам.
Досада. Бедствие. А ты красив как Ницца,
где дохнут эмигранты от тоски и от предательства себя же.
И откровения тебя нисколько не обяжут
носить с собой ключи от старенькой квартиры,
где ветер за окном латает дыры
подоконников, балконов и дверей. Зверею.
Крепче рук твоих кольца уже не будет.
Я праздную. Я нынче пьян. Я нежен.

http://bombey.livejournal.com/

звенит, звенит во все колокола одна тугая и бестрепетная нота,
прозрачная упругая стрела – мне никогда не повстречать
кого-то с глазами цвета выгорающей травы. ни наяву, ни в снах —
лишь на границе страниц и текста, безумия и забытья — конвой
все бдительней, все строже, все глумливей, все острей шипы
на проволоке. ржавеют провода и крыши, воздух выгибает спину,
ложится на лицо, курлыкая от сдержанного вдоха, и небо всё серей,
и все острее запах выцветающего солнца. на тыльной стороне
лица по венам прорастает соль, ложится белой тенью на сетчатку —
поблескивая ночью в полутьме, мир кажется серебряным и тонким,
таким же хрупким как конфетная фольга, как рыбья чешуя, как пленка
на поверхности воды. так водомерки вызывают дождь
движением кругов, живущих пару-тройку секунд, но отмечающих
какой-то для них осмысленный маршрут. движение за грань
не может быть последней целью, а только средством удержаться
на плаву — для зараженных смыслом как заразой, как белым червяком,
который прогрызает в теле десятки маленьких извилистых ходов
и не может ни вырваться наружу, не остановить движение — и там, и там
лишь страх и пустота. из ниоткуда возвращаться к центру — кольцо,
а пуще — уроборос, предельно человеческий перпетуум мобиле,
модус операнди, преодолеть который — как вытащить себя же из болота
себя же — обернуться вкруг оси (земной или своей?) три раза,
укусить себя за хвост, набрав заряд, удариться об землю — и сдохнуть.
запинаясь, возвращать_ся и повторять (себе же): где игра идет на жизнь,
там ставкой может быть только она же.