Три страницы в день

Что это за дверка?  Под обоями почти незаметна. Так поступают в коммуналках с ненужными дверьми, которые ведут к соседям... А ну-ка!..

Нашарила выключатель. Лампочка едва мерцает, - столько на ней пыли. Такую царственную пыль жалко сметать: колышется на стенах, пол в серых сугробах.
Помещение длинное и узкое, но высокое. Есть даже окно, правда, заложено кирпичом. Ура, сделаю кабинет с библиотекой! Или спальню?.. Еще бы пару таких комнаток...

Задела плечом стену, черт, перемажешься здесь, скорей сюда пыле... Что это?!!

Отшатнувшись от исполинской морды с выпученными глазами, влипла спиной в другую стену. Рывком обернулась, и - ноги отказали. Упав коленями в пышный прах, переводя глаза с одной отертой мною стены на другую, с отвращением почувствовала, как вскипает кожа на голове и вздыбливается каждый волос. "Господи, прекрати это!" - скулил мозг, получая сигналы совершенно непосильные, но кошмар длился. Наконец, судорожно сглатывая, всхлипывая, поднялась с пола и ладонью расчистила в пыли окошко.
Сознание не отказало. Очухивалось понемногу.

Стены комнатки - это стенки аквариумов, которые битком набиты рыбами. Из грязной мути возникают их глаза, рты, бока - чешуйчатые, морщинистые, гладкие, бородавчатые, шевелятся плавники, усики, какие-то наросты... Рыб столько, что они почти не могут плавать. Мучительно протискиваются сквозь месиво себе подобных, малоподобных и не подобных вообще ничему. Нечто такое я, еще маленькой девочкой, видела в рыбном магазине. Но магазинные смертники были нормальными рыбами, - сомами или лещами. А эти!..

Секунды три смотрю на белоснежное создание с плавниками, как страусиные перья, и вот уже черно-белая пятнистая туша оттесняет его, расплющивает о стекло свои бугорки-присоски, а между нею и стеклом зигзагообразными рывками, которые отдаются во мне муторным холодом, проталкивается змееподобная красная тварь с оскаленными зубками. Вот и ее нет, а к стеклу прижимается разинутым ртом, будто вопя от ужаса, перламутровый шар. Его отталкивают, кусают такие же невероятные, небывалые, непонятно почему еще живые. Я гляжу, вздрагивая, едва не вскрикивая, а память делает свою работу.

Я была в этой комнате. Давным-давно, еще в дошкольном детстве. Три аквариумные рыбки скользнули из сачка и зарезвились в кристальной воде, радуясь простору и, конечно, мне, плющившей о стекло свой нос...

Что происходило с тех пор? Меня увели, отвлекли, не пускали, я сама забыла? Кто заложил кирпичом окно, заклеил дверь, спрятал все это от меня? Я сама?

Но как же невероятна та мощь, с которой они размножались, мутировали, вырождались и возрождались в сотнях обликов, по Дарвину и не по Дарвину, никем не видимые, никому не ведомые, без кормления и ухода, пожирали друг друга и скрещивались в невероятных сочетаниях, сотворялись сами, без Бога, во тьме и ужасе, иначе говоря - в уникальных условиях! Они похожи на мягкие звезды, на глазастые галоши, на провода с головками-штепселями, на пульсирующие птичьи яйца, на зеленых безлапых болонок, на зубастые дыроколы, на расписные японские веера, плывущие рукояткой вперед, на свихнувшиеся капроновые чулки, на прыгучие комки рыжей грязи, на облысевших морских свинок, на хищные кактусы, на презервативы, полные ртути. У одной абсолютно прозрачной твари в желтоватом желудке дергается что-то синее, свежепроглоченное. Вкрадчиво проструилась атласная лента, переливаясь всеми оттенками заката, опоясала прозрачную и выдавила из нее живую еще добычу, тут же присвоив...

Да что же я стою? Спасать, рассаживать! Чистая вода и пространство, - банки, бутылки, тазы, - любой формы и объема! Рассмотреть каждую, принять в сознание, не загубить неумелой заботой... Здесь мало исследовательского института, но я должна делать все сама. Ведь они мои. Я прокляну день, когда вошла сюда, но ничто не заставит меня уйти. Буду таскать воду мегалитрами, ворочать неподъемные стеклянные ящики, скользя и спотыкаясь, засучив рукава и сжав зубы, драить, наливать, терять сознание от восторга, отвращения, жалости. На моих руках расцветут язвы от неизвестных ядов, проникших через уколы, укусы, ссадины, вместе со слизью и мутью. Но я едва буду замечать это, продолжая лить, перетаскивать, ломать ногти и рукоятки сачков. Буду засыпать в изнеможении на мокром полу, и мне приснятся бьющиеся аквариумы, бросок в лицо хищной твари, гибель подводной бабочки в распухших от воды пальцах. Вскакивая от кошмаров, буду снова лихорадочно соображать, куда посадить еще одно живое чудо. Понимать, что моей жизни не хватит на всех, и молить о ее продлении, чтобы выносить из мути на свет божий прекрасных, невинных, мерзких, небывалых, опасных, беспомощных, чарующих, пугающих, ошеломительных. Сколько смогу. На скольких сил хватит. Хотя бы по три страницы в день.