Ожидание

Наверное, благодаря многочисленным фильмам, книгам, песням, к примеру, о войне, - каждый представляет солдата, в «порыжевшей от глины и крови шинели», в редкую минуту затишья, пишущего письмо карандашом, сворачивающего бумагу в треугольник. И письмо, конечно же, начинается словами дорогая или дорогие, любимая… Или просто, привет, и имя в ласковой форме, или просто имя (обязательно с именем!) А заканчивается – скучаю, люблю, жду, буду скоро… И совсем не обязательно письмо солдата. Письмо любого человека, севшего за лист бумаги или за клавиатуру, с мыслями о другом человеке –начинается и заканчивается именно так!
А почему так? Как два мозга знают, что читаемо письмо будет именно так?
Пишет, к примеру, девушке, с которой перед уходом на фронт познакомился, несколько раз гулял и, если очень повезло, поцеловал… Он то ведь хочет, чтобы его ждали, чтобы он был нужен. Короче, верит в это. А она, вернувшись в четыре утра домой, машинально залезла в интернет и ответила что-то вроде: «Скучаю, люблю… Жду». Ей гораздо проще скучать, когда расстояние до встречи большое. И время тоже. Ну планировать то ведь не надо ничего, готовиться не надо как-то… Причем она не врет, что скучает! Взаправду! Но скучать как-то проще.
Мы вас ждем. Торопите коней.
В добрый час, в добрый час… В добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины.
А потом возвращайтесь скорей,
Ибо плачут по вас,
И без ваших улыбок чернеют и сохнут рябины…
В. С. Высоцкий
Наверно, каждому человеку, и в любую минуту нужно быть ожидаемым. То есть – чтобы его ждали. А ведь ждут то когда? – Когда нужен. Когда он каждый день вставал раньше на 15 минут и заваривал чай, и когда ты проснешься – чай уже заварен. И чай этот не горячий, не холодный – как надо! Вкусный утренний настоявшийся чай. Или когда у тебя молния на сапоге сломалась утром, и ты нервничаешь, а он ловко и спокойно налаживает. Или он пуговицу на рукаве рубахи не может застегнуть (пальцы большие, а пуговка – маленькая), и смешно пыхтит, и раздражается. А ты застегиваешь. – Нууу… Спасибо! И тебе от этого приятно.
А ты помнишь… Когда-то в холодильнике стояла миска салата – он съел ее почти всю! Почти. И оставил чайную ложку салата, и убрал миску в холодильник. Нет! А кому эта чайная ложка?! Ну ты ведь ею не наешься. И он это понимал, когда оставлял. Кошка – она вообще салат не ест! Просто мыть салатницу неохота, а так – вроде продукт еще остался. И оправдания какие-то дурацкие, шуточные… Дескать, салат был вкусный, и хотелось его съесть весь, вместе с салатницей, но вот такой он сытный, что последнюю ложку съесть не смог.
Или, например, он всегда говорил о своей пунктуальности. Но всегда опаздывал. И даже знала, на сколько он опоздает, и опаздывала (для приличия) на время вдвое большее. Или со всем соглашался, или спорить любил. И тебя это раздражало. Охота поспорить, а он взял и согласился… Но говорил чеканно, басовито, или нараспев, баритоном…
Говорят, запоминается плохое. Чушь! Всегда запоминается хорошее. Забываются мелочи, не хватает целого человека, который был приятен.
Ждешь!
И он, самое интересное, хочет, чтобы его ждали. Надо, чтобы его ждали. И уходил он потому, что ТАМ он был нужен и его ТАМ ждали. И говорили, что нужен, и он там на самом деле нужен, и сейчас нужен. Просто там, где его нет, - он нужнее. И он тоже так думает.
А почему?
Вот вернулся человек из дальнего похода, или из экспедиции, или из армии, или из тюрьмы… Или просто его долго не было, а теперь он появился – то есть вернулся. И все радуются, и расспрашивают, и выпивают. И ему приятно – он видит, что ждали. А через несколько дней начнется… «Слушай, сколько можно! Ну ты уже отдохнул, ну уже две недели. А дрова наколоть некому. Нет мужика то в доме! И чего это ты дома сидишь? Вроде на работу пора. Знаем мы твою работу, баклуши там бьете. Вот в мое время…»
И снова думаешь, где же тебя ждут…
А как тебе должны сказать, что тебя надолго ждут именно таким? И то, что ты нужен с недостатками, и те, кто тебя ждут, тоже будут ругаться, просыпаться ненакрашенными по утрам, выпаливать что-то матом, требовать, раздражаться…Ну я ведь не хочу, чтобы для меня ходили на цыпочках! И сам НЕ СОБИРАЮСЬ! Мне надо одного – чтобы ждали.
А как мне узнать, что меня ждут такого? Ну ведь говорили же мне – я скучаю. Или – люблю, скучаю, жду… Говорили или писали. Ведь я же не думал: «Ага, поймешь – как оно!», я ведь не идиот! Я просто прикусывал губу, щурился и опускал голову. И что-то грустное думал, а что – не могу выразить. Потому что даже не думал, а чувствовал. Но всего этого было мало.
Ну а что тогда? Как почувствовать много? Может нужно обмануть себя, нафантазировать, выдумать? Чтобы чувствовать острее…
Не-е-ет! У нас принципы! Для мужчины важнее свобода – в делах, мыслях, поступках. Тьфу! Какая ерунда! Если нужно, чтобы тебя ждали, значит нужно быть привязанным. Очень нужно!
Но как это очень остро почувствовать, не уходя?
Послушай, парень, ты берешь ненужный груз,
Ты слишком долго с ней прощался у дверей,
Чужими делает людей слепая грусть,
И повернуть обратно хочется скорей.

Пойми, старик, ты безразличен ей давно,
Пойми, старик, она прощалась не с тобой,
Пойми, старик, ей абсолютно все равно,
Что шум приемника, что утренний прибой.
Ланцберг Владимир
А мне кажется, что не безразличен! Или мне так хочется… А как понять? Ну ведь не услышал то я самых теплых слов потому, быть может, что сам их не сказал, потому что сам не нашел их, или не смог проговорить, или не было времени. Или этот чертов спор из-за ложки салата в пустой салатнице помешал, или пассажиры в переполненном автобусе. Внутри ведь слова готовы, и чувства… - я их чувствую. Но как их передать? И пора ли? Или может еще рано? Ну ведь получал же ты ответ: «Ты мой лучший друг. Пойми, пока я в твоем сердце – ты закрыт для других. Но мое сердце занято. Вот если бы ты сказал немного раньше – может быть все было бы по-другому. А сейчас, если ты не хочешь потерять меня как друга, выкинь. Мы друзья. Причем – хорошие». А когда надо было сказать? Когда можно, как не торопить события, когда уже пора?
А еще хуже, если сам говорил подобное, причем с серьезным видом. Причем тебе с ней было хорошо, и приятно, и она смотрит на тебя как-то не так, и голову на бок наклоняет, и чуть улыбается. И все так стремительно, и цветы ты дарил всего раз, на что она сказала, что рада тебе и без цветов. Всегда рада.
Нет! Я ведь должен добиваться любви, идти на хитрости, даже обманывать иногда. Я даже, может, должен на турнире погибнуть! И тогда она будет плакать, и тогда она будет плакать, и отречется от мирской жизни, и уйдет в монастырь…
Опять глупость.
Ну ведь ты же получил два слова: «Я скучаю». Или просто: «Приезжай». Почему же все не перевернулось? Почему после этих слов ты не понял, что, должно быть, это кончик веревочки, с которого надо развязывать узел?
Очень странное дело. Сказать «Да иди ты!» - легко. Даже можно не задумываться, обидишь ты этим человека или нет. Просто выпалить. А сказать «Я тебя люблю…» - сложно. Причем, ты ведь не знаешь точно, что тебе ответят: «А я тебя нет…» или «Ну, пока мы еще плохо знаем друг друга, я не могу ответить тем же…»
Например, разговариваю я с человеком, которому и должен сказать самое откровенное. А разговариваю о чем-то отвлеченном – скажем, о чае. И спорим как его надо заваривать, и как он растет. И я, конечно, не знаю, что она в прошлой жизни была известнейшим чаеводом. Но зато мой прапрадед был директором чайной фабрики, трижды награжден переходящим красным вымпелом, лично здоровался за руку с Калининым, но чайную фабрику закрыли, зато я был на действующей. Обо всем этом я не говорю, а спорю о том, что такое красный чай. И я знаю, что прав. Но ведь она тоже не говорит о том, что около двух лет жила в Индии, и этим чаем она чуть ли не сапоги мыла. И поэтому я спорю, и не соглашаюсь, и пыхчу, и говорю, не задумываясь: «Да иди ты! (в смысле – в Индию) И как можно этого не знать! Вот смотри, в чае содержится…» Мне это было просто сказать, я даже не думал обидеть человека, просто спор был жаркий. А она спорит уже не так, и уже соглашается, и уже я понимаю, что задел какие-то чувства. И еще не извиняюсь, но как-то шучу, увожу разговор подальше от чая (да я и смотреть на чай теперь не могу, не то что его пить!), но потом конечно извиняюсь. И после такой глупой ссоры скажу: «Я ведь тебя очень люблю», но это будет не то – это будет относиться к разделу извинений.
А сказать, вернее – признаться, без ссор, расставаний, - ужасно трудно. Ведь ты всего боишься, сомневаешься. Но любишь. А вдруг она опытнее в этих вопросах. И вообще – не такое видала. Но все-таки…
Ты готовишься, назначаешь встречу, одеваешься торжественно, но без лишнего фарса. И цветы, и кафе или ресторан… (нет, я пишу не о предложении руки и сердца, а просто о признании!) Лучше хорошее, уютное, тихое кафе. Зима. Холодный ветр. И цветы ты держишь под курткой. Молния расстегнута, потому цветы не видно издалека. И вручаешь их при встрече. А она прибегает со своими радостями или проблемами. И та-та-та-та-та… Или наоборот – молчит, загадочно смотрит…
Вы уже основательно приземлились за столиком. Ты долго мялся, но тебе (слава богу!) не помешали (ни музыка, ни мужики за соседним столиком), и ты сказал… А она ответила: «Я знаю…» - тихо сказала, как обычно говорит. И дальше: «Я тоже к тебе…» или «Я ведь…». Нет, а чего хотел то сам? Чтобы она встала, приложила тыльную часть руки ко лбу, выгнула спину, глубоко вздохнула… «Это так неожиданно для меня…» Куда уж неожиданнее – я сам то полтора месяца мялся…
Или нет! Она осторожно прикоснулась своими пальцами к твоей руке (а ты любишь постукивать пальцами по столу, когда нервничаешь), ты замер, она посмотрела в глаза и ответила: «И я…» Нет! Этого ты тоже ожидал и где-то видел!
Допустим вы просто бегали где-нибудь в парке, кидались снегом. Устали, а потому хохотали громко. И народу кругом было много. И все бегали, и смеялись, и были в снегу. А потом упали на косогоре, кубарем докатились до незамерзшей речки, и стали так близко, а все другие – остались далеко. И ты просто прикоснулся губами к ее губам. Да нет, это даже не поцелуй, а прикосновение. И все сказал. И она сказала. И потом вы опять смеялись. А потом… Ну потом – все, чего ты ожидал. Опять не так, не интересно…
А как? Просто «Я скучаю» - мало, это – много и сразу. Неужели разлуки, ссоры, расстояния – это и есть те необходимые условия, чтобы почувствовать?
И еще. А когда эта искорка должна проскользнуть? Вдруг и не будет? Ведь любишь ты такого человека, которого знаешь. А если знаешь вот-вот? Но ведь тебе не надо знать больше, потому что ты узнаешь такое, за что любить невозможно! Такую любишь – и все! Это потом – испытания ревностью, ссорами и ложкой салата в огромной пустой салатнице.
А пока этот человек, который сидит на солнечной поляне, сверкающей искорками солнца в капельках росы на стеблях, или дома, под уютным светом лампы, за монитором, - он заканчивает письмо словами «Люблю. Скучаю». В принципе, ему тяжелее всего дались первые и последние строки письма. Про то, как здесь бывает промозгло, и как они наловили пять веер щурят – он писал машинально, для объема. И скорее – для себя. А первые и последние строки – для тебя.
Нужно, чтобы его ждали. Потому что другому человеку приходится вставать на табуретку, чтобы достать шапку с верхней полки. Или потому, что он заваривал чай по утрам – тот самый, о котором спорили…
Он УЖЕ готов примчаться, чтобы увидеть улыбку ожидания, а потом – выслушивать укоры, и самому – спорить, ворчать…
Награда за долгое ожидание – быстрая, как вспышка. Но не пропустить бы. Она очень емкая! Она учит чувствовать!

12.02.2007г.