Исповедь опера...

 

 Девяностый год,год "Перестройки",
 Кругом бардак,кругом попойки.
 Бутылка водки и талон ,
 На курицу, со втянутым брюшком.

 Пошел служить тогда в "Угро",
 Стал опером я всем назло.
 Стал кражи расскрывать, разбои,
 В засадах по ночам сидеть,
 Родных не видеть и седеть.

 Из громких дел припомню -вот:

 Маньяк завелся на Майдане,
 Он девок ночью поджидал,
 Насиловал, дома сжигал,
 Старушек грабил, уркаган,
 Затем их тоже убивал.

 Был "пироман", и "клептоман",
 И "педофил", и "зоофил",
 И "некрофил", в одном лице.
 Свиней и коз в деревне пас,
 Имел их тоже, и не раз.

 Дебилом был он с малолетства,
 Такое выдалось вот детство,
 Когда его такой же "бес",
 В кусты завел и сделал "секс".

 В "контору" я его привел,
 Чайку поставил и баранок,
 Ему на стол поставил есть.
 А сам ему "лапшу на уши":
 "Ты слушай только, брат,послушай".
 Вопрос ему я задаю:
 "Ну что же ,Леша, брат ты сивый,
 Зачем дома сжигал, родимый?"

 Тут Леша сразу же поник,
 Пустил слюну и сразу вник:
 "Корячится" ему- не мало,
 Уж лучше сразу все сказать,
 Места пожаров показать,
 Где, что сгорело на селе,
 Как вел себя, на том огне?

 Он мне поведал, что смотрел,
 Как дом подОжженный горит,
 А он "писян" там свой дрочит.
 Науку эту я уж знал,
 Когда к пожару пребывал,
 Инспектором служил дотоле,
 Наслышан был про них я вволю.

 Дома мне Леша показал,
 Штук сорок "явок" накатал.

 Опять пирог и чай ему,
 Теперь я про "износы" тру.
 Кого и где он "завалил"
 И сколько раз кому спустил?
 Мне Леша рассказал штук сорок,
 А было больше их поди,
 Кто же считает позади?

 Мадам пришла, его узнала,
 Он пальцем на нее казать,
 "Моя работа",- мне сказал,
 "Ее я, кажется узнал!"
 Не знал, зараза, что до пота,
 Его ловила вся работа.

 Мне также Леша рассказал,
 Как он могилу разрывал,
 Хотел снасильничать старушку,
 Но видно он тогда устал,
 Когда до гроба докопал.

 Ему опять я чай налил
 И про убийства расспросил.

 Он мне сказал, что было дело,
 Одну завел в сугроб, раздел,
 И пять часов он делал дело,
 Пока труп той не охладел.

 Хоть был дурак, но все ж боялся,
 Что расстрелять могли его,
 И начал мне он слезно клясться,
 Что больше нет "мокрух" его.

 Мы чаю выпили немало...

 Преподавал ему я "Право",
 Пока сидели, он читал,
 "УК" дословно изучал.
 И вспомнил,Леша, вдруг, зараза,
 Что двух детей он "замочил"...

 За это я его не бил,
 К бандитам просто посадил.
 "Братки" тут сразу же спросили:
 "За что сидишь, за что судим?
 Как жизнь ведешь, чем промышляешь
 И кто в друзьях твоих ходил?"

 Из камеры он выполз "раком",
 И кличкой - "Машка-крокодил".

 Устал считать я преступленья,
 Что Леша в округе вершил,
 Его признали дураком
 И по "этапу" в "ПсихДурДом"!

 И десять лет "оттарабанив"
 Домой пришел, меня узнал.
 Маньяк со страху кучу жалоб
 Во все конторы написал:
 "Что есть такой жестокий опер,
 Оговорил тогда его,
 И что сейчас он инвалид,
 И онанизмом не грешит!"

 Ему поверим мы пока,
 Я присмотрю за ним, издалека...

 16.08.07. Москва (Продолжение на других страницах)