Рождество

«Гадайте лучше всего ночью, в тёмной комнате.
 Заранее приготовьте три зеркала, две церковные свечи.
Поставьте два зеркала равной величины против другого,
 перед ними поставьте зажжённые свечи,
третье зеркало установите таким образом,
чтобы оно было позади Вас.
Очертите вокруг себя мелом..»

(из книги гаданий русской старины)

Бесконечной, теряющейся вдали змейкой, уносилась заснеженная дорога. Тройка мчалась по сугробам с удивительной легкостью. Зимние январские сумерки. Прошёл предрождественский день, неслышно подступала рождественская ночь.
Деревенские девушки со смехом и шутками кидали за околицу сапожок. У одной из них сапожок носком указал в сторону леса.
 - У-у! Быть тебе, Марьяна, просватанной в этот год! – крикнула ей одна из гадающих.
 - И кто же меня сосватает?! – девушка, смеясь, на одной ноге прыгала за сапожком.
 - Ну, ясно, кто! Кто у нас за лесом-то живёт? А?! – и девушки враз прыснули.
Смехом натянули они на ноги свои сапожки. И побежали спрашивать у прохожих имена.
Тройка пролетала мимо деревенек, затерянных средь широких бескрайних степей. И везде поднимала на лай своры собак.
В деревенских окошках загорались свечи, лучины, доставалась вкусная обильная еда, что припрятана целый год специально к этому празднику. Девушки и парни бегали от одного дома к другому, пели песни, посыпали рисом пороги…
 - Марьяна! А теперь поворачивайся и спрашивай! – крикнули девушки гадающей подруге.
Как предполагалось в гадании, она сама должна была «натолкнуться» на кого-то мужского пола и быстро спросить имя. Считалось, что именно произнесённое имя и будет носить будущий жених девушки.
Марьяна обернулась. Перед ней стоял довольно высокий человек, широкий в плечах, дюжий. Только лица его Марьяна не видела. Месяц освещал её блестящие глаза.
 - Как тебя зовут?! – спросила она, вдруг оробев отчего-то.
 - Дмитрием! Дмитрием! Знаем – знаем! – не дожидаясь ответа, из толпы стоящих поодаль девушек крикнула одна смелая.
Остальные поддержали, и весёлый смех разлился в морозном воздухе.
 - Да ясно ж, на кого Марьянка гадает! – не унималась девица.
 - Тише вы. Я не услышала… - тихо сказала гадающая, глядя вслед уходящему прохожему.
Девушки крикнули из толпы: «Марьяна! Ну, так как имя-то?» И одна другую, играючи, стали толкать в бок. Кто-то не удержался и упал в сугроб, громко визжа, рядом упала вторая, третья, в кого-то полетел комок снега. Марьяна всё ещё стояла и смотрела на дорогу. Подхватили и её, толкнули в снег, и румяные горячие щёки ощутили прикосновение колкого снега. Марьяна собрала в комочек снег и запустила.
Звёзды на небе рассыпались мелко, но чётко и ярко. Вызвездило.
Тройка неслась по полю. По заснеженному, непроходимому белому полю. Ей, казалось, не нужны звёзды, чтобы видеть свой путь.
Самым страшным гаданием на святки считалось гадание в бане. Каждая из девушек, мечтающих узнать о дальнейшей своей судьбе (необязательно они должны были быть все незамужние, среди гадающих часто встречались и молодые женщины, что прожили семейной жизнью год или два), садилась в бане против тёмного зеркала, а по бокам зажигали две церковные свечи. Возле гадающей прочерчивали белой глиной круг. Остальные отходили в сторону. В зеркало должно было падать только отражение гадающей. Никаких посторонних звуков не должно было быть…
 - Марьяна! Теперь ты! Чего ж тут бояться, глупости! Последняя ты гадаешь…Живых людей надо бояться, а не отражений в зеркале! - крикнула самая старшая из девушек.
Марьяну усадили за стол, причесали гладко волосы, завязали ленту на длинной косе. Отошли и замерли.
Тонкие свечки слабо потрескивали и тускло освещали чуть испуганное лицо красивой девушки, бросая на зеркало её отражение. Особенно глаз. Больших и блестящих.Девушка долго молчала, собираясь с духом. Потом проговорила, глядя в отражение: «Суженый мой суженый! Выйди ко мне, покажись во всей красе. Коли рядом жить…» Она не договорила, пристально стала вглядываться в зеркало, вдруг вскрикнула и с силой стукнула по стеклу. Зеркало скатилось с подставки и разбилось мелкими неровными кусками. Девушки сорвали с своих мест:
 - Марьяна! Что там?! Разбилось… Что ж зеркало - то бить!
 - Что видела? Видела ведь что-то?! Говори, Марьянка!
Гадающую вывели из круга.
 - Копыта… - ответила девушка.
 - Кони что ли? Так женихи, значит, будут…
 - Вроде хвост такой тонкий…крючком…и сани, - продолжала Марьяна.
 - Хлыст то был, а не хвост. И сани….Правильно, женихи!
 - А с бубенчиками? – спросила одна из девушек.
Марьяна не успела ответить, её перебила другая:
 - А утро, ночь?..
 - То ночь…Как сейчас…Звёздная. И месяц. Месяц слева…И кони…
 - Слева? – вдруг спросила одна.
Все затихли.
 - Так то ж зеркало!.. Всё наоборот в нём. В жизни-то переверни! Справа, значит! – выручила самая старшая.
Вновь все засмеялись. Вымели осколки и задули свечи.
Под звонкий смех накинули шубы и вышли во двор. Мороз становился сильнее, и от этого, казалось, небо становилось более звёздным.
 - А побежали к церкви теперь? Послушаем? А?! – предложила одна из девушек.
«Слушать» у церкви полагалось только в рождественскую ночь. Девушки должны были стать у белёной церковной стены, загадать и после этого внимательно слушать. А потом толковать звуки. Здесь каждая могла услышать своё: одна – лай собак – свекровь браниться будет на год вперёд; другая – плач ребёнка – к прибавлению в семье; третья – звон бубенцов – сватов встречать; кто заупокойный молебен услышит – значит, батюшка или матушка к Богу спешат.
В церкви шла служба, но за толстыми стенами не слышно было даже басистого голоса старого попа.
Тройка летела на огонёк, показавшийся меж тёмных завьюженных лесов и бесконечных полей. Свет из церкви, пробивающийся сквозь высокие окна под куполом, был ярок и для путника казался бы той путеводной звездой, что зажглась в одну из ночей в Вифлееме. Тройка не икала пристанища.
Стали видны мелкие горящие окошки празднующей деревеньки. Кто-то колядовал, кто-то просто ходил с колядующими, молодёжь, дети, старики.
 С высоты на землю смотрели мигающие звёзды.
Девушки притихли у стены в ожидании услышать особенные звуки, чтобы потом растолковать их на свой лад. Высокие покосившиеся кресты с надеждой в эту ночь напоминали о том, что там есть жизнь иная. За невысокой церковной оградой сквозь разлапые заснеженные ёлки были видны играющие светом окна. Но звуки из деревни на церковный холм не долетали…
 - Слышу! Слышу! – закричала одна.
 - Что слышится?
 - Звон колокольчиков! Сваты будут!
 Девушки бросились обнимать счастливицу.
 - А я слышала лай как будто бы…
 - Ну, полно, обойдётся всё. Помиришься ты ещё со своей свекровушкой, - успокаивали девушки подругу.
Каждая из образовавшегося круга говорила остальным, что она слышала, звуки толковали все вместе.
 - А я слышала, тройка скачет, - сказала вдруг девушка, опережая свою очередь.
 - С бубенцами тройка-то, Марьяна? – спросила тот же голос, чей вопрос про бубенчики в бане Марьяна не услышала.
 - Нет, копыта стучат только. И ветер воет. У-у-у-у….по полям будто.
 - То не к добру, - сказал кто-то.
Но и этот голос остался не услышанным, потому что все побежали за ограду, передразнивая Марьяну: «У-у-у-у!»
 - Да придумала она всё! Она же у нас такое напридумает! – кричала на бегу одна из девушек. Когда все догнали старшую и собрались вместе, она предложила: «А идёмте теперь песни петь! Покалядуем малость? А?! Пока там без нас все пироги со дворов не собрали?!!
Девушки засмеялись и побежали с холма, запевая:
Пришла Каляда
Накануне рождества,
Дайте коровку,
Масляну головку,
А дай бог тому
Кто в этом дому,
Ему рожь густа,
Рожь ужимиста;
Ему с колоса осьмина (мера зерна)
Из зерна ему коврига,
Из полузерна пирог.
По традиции начинали колядки с дома с краю. Румяные и весёлые девушки пели под окнами, а за то им в заднее окошко выносили угощение: сырные головы, пироги, мороженые яблоки, хлебы.
Тройка миновала церковь. Месяц гордо висел на тёмном торжественном небе и всевидящим оком смотрел на грешную землю. Девушки спели все колядки, хвалились друг перед дружкой заслуженными дарами, пританцовывая на морозе звучными каблучками.
 - А где Марьяна? – вдруг спросила одна из поющих. Девушки засуетились.
 - Ой, тройка…
В свете яркого месяца хорошо видна была уходящая тройка. Строгий силуэт резвых коней. И две фигуры в санях. Одна из которых выглядела мужской, дюжей и широкой в плечах, другая маленькая, хрупкая, почти девчонка. Месяц с слева освещал гладкие крупы горячих коней. Тройка миновала церковный холм…
В церкви закончилась праздничная служба, и нарядный народ высыпал из ворот. Один ребёнок увидел тройку и сказал: «Куда-то тройка скачет…Вон, по дороге!»
 - Не вижу! - ответила ему мать.
 - Да вон же, вон, гляди, как быстро мчит! – ребёнок показал рукой в сторону леса.
Мать поправила белый шерстяной платок на голове, взяла мальчика за руку и, теряясь в толпе таких же праздничных платков, в шуме голосов не слыша своего, не задумываясь, ответила ему: «Ясно куда. Одна дорога – кладбище там».
Мальчик глядел в сторону леса, куда уже тёмным пятнышком удалялась тройка. Ему отчётливо слышался стук подкованных копыт и дыхание: чистое, частое, робкое, горячее. Одно дыхание. Когда тройка приблизилась к лесу, лес показался ему ещё темнее, а дорога – бескрайней…
Люди во дворах славили звезду, что зажглась в Вифлееме, и пели колядки, кто-то гадал.
Рождество.