От вечерних до утренних сумерек

Сегодняшний вечер пуст, как стакан,
Из лесу на город таращится Пан,
Его бенефактор ступил на капкан
И воет, и стонет.
А в городе праздник на всех этажах:
Все дамы прекрасны и все при пажах,
Поёт электрический голос, дрожа,
Но город не дрогнет.

Ведь город стоит уже тысячу лет,
И каждый год снова всё тот же балет:
Король умирает, приходит валет,
Берёт свою даму.
И это их жизнь, их круговорот.
Глядишь – лишь мгновение рысью пройдёт –
Уж новая свадьба у старых ворот,
Как будто по плану,

По вышнему плану Того, Кто Вверху,
Теперь Он на лаврах, лежит на боку,
Он в курсе, что вскорости время ку-ку,
И сдуется шарик.
Но нынче одним помогает забыть
Об этом вино. А кому не испить
Хмельной полной чаши – таких, может быть,
И время не старит.

И твари с картинок идут мимо нас,
И их зачастую не зрит слабый глаз,
А им всё равно – они тысячи раз
Ступали на грабли.
Их речь – бормотанье, их профиль – стена,
Их мир делят надвое мир и война,
Им не по природе любая страна.
Их веки ослабли.

Их веки слабы и оттянуты вниз,
Их рот застывает в речении: «Cheese!» –
Но это не фокус, не трюк, не каприз,
А просто случайность.
А вечер пустеет. Уже в пустоте
Расходятся первыми бедные те,
Кто не доверяет свой мир темноте –
Уходят, отчаясь.

Отчаянье в городе: праздник угас,
И лишь догорает рассеянный газ
В пустых фонарях, и без всяких прикрас
Рисуется город.
А где-то вне города – озеро, лес,
И Пан изучает созвездья небес,
Его бенефактор куда-то исчез,
Должно быть, заколот.

Последняя битва – не медный пятак.
Жизнь – это не жизнь, а всего только так:
Случайное слово, досадный пустяк
И смирное время.
Но вот это время встаёт на дыбы,
Приподнимая за крышки гробы,
Гремя яркой медью холодной трубы.
И все на коленях!

А город заснул, до утра он затих.
И жизнь продолжается лишь для двоих:
Он и она. Полнолунье – для них,
Они чувствуют тайну.
Но кому, как не Пану, наверное знать,
Что тайны раскрыты. Срывая печать
С очередной – нам уж нечего взять,
Мы и сами случайны.

Только Пан со свирелью стоит в тишине,
Так же смотрит на небо в мечтах о весне,
А свирель и дыхание – песни Луне
По привычке сплетают.
Эта грусть на исходе. И это не грусть.
Бенефактор ушёл навсегда. Ну и пусть.
Звук рассеет сомненья, душевная муть
Без остатка растает.

И останутся утром в лесу у тропы
Непонятные вехи: на травах шипы,
И встанут плотней на полянах дубы,
И в воздухе тесно.
Невдомёк грибникам, что приидут сюда
Поутру: что за леший попутал? Куда
Догадаться им, бедным, что в этих следах
Всё же слышится песня.