Байки сизо

БАЙКИ СИЗО
Мы сидели. Было в хате
Человек под сорок нас.
Как в хорошем каземате
Каждый свой имел матрас.

Тот, что грешен – ближе к входу,
Где за стенкой унитаз.
На параше лили воду,*
Что словил «Противогаз»?*

Ксивы* были проходные.
Отогнали дальше в раз.
Уж кончались выходные,
Не заказывали нас*.


Мы от скуки чефирнули*,
Поиграли в «дур-коня»*.
Вертухаи* нас спугнули.
Всем нам карцером грозя.

Разошлись. Угомонились.
Кто прилег, кто закурил.
Кому, может, сны уж снились,
Вдруг один заговорил.

Все по голосу узнали.
Каждый вечер, как тобой
Он рассказывал, все ждали,
Что поведает «Седой».

Знали все – он жулик путный .
За братву стоял горой.
Одно время был смотрящий,
В крытке*, где-то под Читой.

Затянувшись сигаретой,
Под, оставшийся ,чефир
Начал он: « Клянусь диетой*,
Своей бритой головой,

Что в истории вот этой,
Как в баланде*»недоетой»,
Не доложен положняк*.
Правда все - не порожняк.

Раз, на праздничной неделе,
Сразу после Рождества,
Всей деревней мы гудели
От зари и до утра.

Пили много мы и смачно.
Пили бражку, самогон.
И не очень то удачно
Дал финал тот марафон.

Началось, вполне, обычно.
Третий день… Башка гудит.
Собрались друзья привычно.
Моя мать на всех шумит.

Ванька вынул из-под шубы
Пол литровку первача.
И в улыбке его губы,
Щеки, как из кумача.

Ванька был – дурак не выпить,
На гармошке поиграть,
И похабные частушки
На деревню проорать.

С ним был друг мой, «Лысый», Колька.
Он от армии скосил.
И была подруга, Ольга.
С ней, немножко, каждый жил.

Вся деревня уже знала-
Она каждому давала.
Что ж, - от бабы не убудет,
Может, лишь, кого приблудит.

Внешний вид – ну, городская.
В коже вся. Ну жизнь лихая!
И вот первая она
Всем в стаканы налила.

Выпили, капустки съели.
Покурили, побалдели.
Здесь из кухни мать пришла,
Всех из дома погнала.

А на улице… Прям сказка!!!
Легкий снег. Морозит нос.
И соседская Наташка
Носит вилами навоз.

Постояли. Покурили.
Кой о чём поговорили.
Голова у всех болит,
Похмелиться всем велит.

Денег нет – шинок в отпаде.
Ольга село на сугроб.
Говорит:»Не на параде.
Где найти нам, выпить что б?»

Вдруг, на улицу Настюха
Вышла прямо в неглиже.
У нее есть дочь, Надюха,
В интернате год уже.

Был и муж – здоровый Санька.
Пил, как все – в работе лих,
Но его сгубила Танька,
Потому, что был он лох.

Бросил он свою Настюху,
К Таньке в город умотал.
И Настюху,как краюху,
Весь поселок уж «глодал».

Баба пышна, полнотела,
Хоть трепаться не хотела,
Но не жизнь без мужика.
Раз и мне она дала.

Ладно, что-то я отвлекся.
Уж у Ольги зад замерз.
Колька к Насте уж попёрся.
Нас зовет. Ядрена вошь.

Настя баба не плохая.
Плохо, что одна живет.
Самогоночка лихая
Мой наполнила живот.

Мы зависли здесь надолго.
Дело к ночи. Спать пора.
Ванька с Настей, Лысый с Ольгой,
А потом позвал меня.

В общем, было непотребство.
Незаметно ночь прошла.
Утром тяжко, как полено
Голова у всех была.

День четвертый. Это круто.
Денег не было, и нет.
Лишь разбитое корыто,
Прохудившийся кисет.

Бошки долго мы чесали,
Где на водку денег взять.
Здесь девченки убежали,
Мы подумали по…

Через час к избе машина.
Женский хохот, мужской глас.
Колька смотрит, мать родная…
Трое будет, кроме нас.

Входят в дом и не пустые.
Водки, аж не перечесть.
Колбаса, сыры большие.
В целом ясно – бабки есть.

По стакану, по другому,
Нас за печку на кровать.
В общем, начали другие
Наших девок фаловать.

Что хотели, ведь на трассу
Ходят бабы не гулять.
Хоть заказывай ты мессу,
А осталось лишь вздыхать.

Водка – водкой, но трезвели.
Ведь обидно – баб дерут.
Девки наши озверели
И без удержу орут.

Лысый выглянул за печку.
« Мать честная? Вот дела…»
Три волка дерут овечку,
В три смычка во все места.

Ольга спьяну одурела,
Кочергой из – за спины,
Одного из них огрела.
Кровь идет из головы.

Он осел и стало видно,
Кочерга вошла в висок.
Всем нам стало очевидно,
Что он больше не едок.

Одного прибил наш Лысый,
А с другим возились все.
« Нам сидеть теперь на крытой*»
Заявила Ольга мне.

Ночью трупы на телегу,
Завезли – черт знат куда,
А машину на дорогу.
Гнали, чуть не до утра.

Через день, все в той квартире
Дали клятву, что б молчать.
Выпили и закусили.
Разошлись. Ядрена мать.

Мы с похмелья отболели.
Вроде, все и как всегда.
Петухи весну пропели.
Кажется , прошла беда.

Месяц, день за днем, сложился.
А за ним уже другой.
Ванька к Насте поселился.
Лысый к Ольге молодой.

Жизнь идет в деревне « скушно «.
Разбавляли, как могли.
То спонтанная пирушка,
Групповушка до зари,

То поедем в город кодлой,
Грабанем кого в пути.
Жизнь нам всем казалась подлой.
Жили так, как мы могли.

Раз в такую вот поездку,
В старом парке, по утру,
Пили пиво мы в беседке,
Говорили, что к чему.

Вдруг Настюха усмотрела,
За кустами, на траве,
Одна девушка балдела,
Держа книжицу в руке.

Настя с Ольгой к ней подсели.
Смотрим, к нам уже ведут.
В общем, мы её пригрели
И приблизили к себе.

Муж в тюрьме, одна в квартире,
Фотографии в сортире.
Двадцать лет и ноги шире.
В целом, мы с ней жили в мире.

Хоть, довольно, странно слышать,
Первой к ней подход нашла
Наша Ольга молодая
И в постельку увлекла.

Следом Лысый к ним пробрался.
Приглашали и меня,
Но я сильно перебрался
И уснул. А может зря.

Из деревни мы убрались.
В городе обосновались.
Девку эту звали Танька,
Под кликухою Таранька.

Постепенно мы обжились.
Все на всех переженились.
В дело ходим – раз в три дня,
Пока не было что б зря.

Бабок нам на все хватало.
Трое на ночь, разве мало?
Если мало потрудись,
А ты, девка, не ленись.

В общем, бандою мы жили.
Беспредел не воротили.
И нас местная братва,
Хоть и знала, не гнала.

Но всему конец приходит.
И беда одна не ходит.
В среду, местная ментяра
Ваньку с Лысым заметала.

В тот же день, уже под вечер,
В раз под третий стаканок –
Дверь с петель, потухли свечи
И прикладом в позвонок.

Вот уже весь спеленатый.
Жмёт наручник на руке.
А напротив, хрен мордатый
Задает вопросы мне.

Ясно, Ванька или Лысый,
Кто – то сильно настучал.
И взметнулся голубь сизый,
И с удачей упорхал.

В ИВС* нас били сильно.
Кое – что я им прогнал.
Эпизодов семь насильно,
Все же на себя я взял.

Нас крутили, как хотели,
Как хотели и могли.
Кому ребра поломали,
Кому рожу разнесли.

Наконец, и мы вздохнули,
Нас отправили в СИЗО*,
Но и здесь опять надули,
В разны хаты* развели.

Здесь, в тюрьме, мы отдохнули.
Банька, вкусная еда,
Хоть кого – то и разули,
Это разве нам беда.

В хате было нас немного.
Бладаты – так нет совсем.
Хоть и жили мы убого,
Но довольны были всем.

Месяц, два вот так проходят.
Я привык уже к тюрьме.
Спал на нарах, не в проходе,
Что еще желать себе.

Как - то раз, пришли с прогулки,
Через час уже обед.
У меня пол белой булки.
В хате разногласий нет.

Вдруг, кормушку* распахнули.
Заказали* без вещей.
Думал, рапорт подмахнули –
Ну, дадут разок в за шей.

Вышел. В кабинете опер.
Начал он издалека.
Что в его колоде джокер
Понял я. И не спроста

Говорил про жизнь в деревне,
Что она там не легка.
Бабы в сказках лишь царевны,
А по жизни сволота.

Опер пил чаек не слабый.
Рассказал мне про Ванька,
Как их с Лысым обломали.
Ну, менты! Ну, ухаря!

Рассказал, про между прочим,
Грузят сильно на меня.
Как по юности мой отчим
Взял мокруху на себя.

«Да… Была тюрьма другая.
В каждой хате был закон.
У кого судьба лихая,
Тот не ведал и препон.

А теперь все изменилось.
В каждой хате беспредел.
У твоих кентов, как спелось,
Грузят на тебя « трех тел « .

Затянувшись сигаретой,
Рассказал мне, не тая,
Как в той песенке не спетой,
Как троих ухлопал я.

Здесь мне просто похерело.
Вот друзья – ядрена мать.
Рассказали все и смело
Можно дело открывать.

Я в отказ. Мне не до шуток.
Ну, разбой – так можно взять.
Но три трупа…Это круто.
Срок пожизненный мотать.

Опер знает свое дело.
Вяжет круто, не вздохнешь.
Все обмякло мое тело.
Не захочешь, а возьмешь.

В хату хмурый я вернулся.
До зари не спал совсем.
Вот так опер подвернулся.
Всех развел кого на чем.

Через день, ввезут в деревню.
Лысый место указал.
Все. Заказывай молебен.
Трупа три. Какой базар.

Долго следствие тянулось.
Больше года был в СИЗО.
Да, гулянка обернулась…
Что не вышка хорошо.

Сроки дали нам большие.
Одному пожизненно».
Он вздохнул: « Дела лихие…
Приговоры письменно.

Спи, братва, такое дело.
Нам тюремная жратва,
Уж родная, ешьте смело.
Да…Такая вот страна.»

Он замолк. Перекрестился.
Ближе к стенке притулился.
И, накрывшись с головой,
Захрапел, как молодой.