Тридцать второй - голодный год

Тридцать второй - голодный год.
Метель с морозною зимою.
Мальцу двенадцатый идёт,
Обходит детство стороною.
А с ним и школьные деньки,
Идти до школы просто не в чем,
И хлеба нет, и чугунки
Ненужные стоят у печки.
Голодные и брат, и мать,
И русская не греет печка.
Эх, зиму бы прозимовать!
А там трава, оттает речка,
И свежий щавель на лугах,
И сок берёз бодрящий, сладкий.
А нынче слёзы на глазах,
От голода в желудке схватки.
Но ведь живём среди людей,
И люди это горе видят,
И помогают, кто добрей,
А злобные только обидят.

Помог на сходе сельсовет
Зерном пшеницы, хоть немного,
И паренёк с утра, чуть свет,
Голодный поспешил в дорогу.
Пять километров по зиме
Идти в соседнюю деревню.
Шёл, кутаясь в своём рванье,
Лаптями снег гребя, как бреднем.
А сил давала и вела
Мечта: «Вот сварится пшеница,
И чугунок среди стола
Густою кашей задымится».

Пришёл, но в бане кладовщик.
Ждал на морозе долго-долго.
Закончил париться мужик
И на парнишку смотрит волком.
Прочёл бумагу кое-как
И буркнул: «Кончилась пшеница.
Ступай-ка ты отсель, босяк.
С тобой не долго простудиться».
Ушёл в избу и запер дверь...
И стало холодно и горько.
Ночь на дворе. Куда теперь?
Куда? Домой дорога только.

Но сил уж нет... Мороз, метель,
А впереди пять километров
И в поле белая постель
Постелена холодным ветром.
Прошёл немного, отдохнул.
Прошёл ещё, устали ноги
И потихонечку заснул,
Укрывшись снегом у дороги.
И стали не важны дела,
Так не хотелось шевельнуться.
Всё чудилось, что мать звала,
Но, силы не было проснуться.

Как видно, Бог принять не смог
Голодного парнишки душу,
И припозднившийся ездок
Из снега вытащил наружу.
Привёз домой, внести помог,
И в чувство долго приводили,
И всей деревней кто, чем мог,
Того парнишку покормили.
А чем смогли? Лишь молока
С большим трудом нашли полкружки,
Картошку меньше кулачка,
Сухарик от ржаной горбушки.

Тридцать второй голодный год,
Это отца моего детство.
Блуждал по всей стране народ,
Чтоб от нужды куда-то деться.