Стихи о траве

 СТИХИ О ТРАВЕ

"Весь тираж «Русской мысли», парижской газеты, где была в то время редактором ныне покойная княжна Зинаида Алексеевна Шаховская, разошелся за рекордные сроки. Газета пыталась повторно напечатать поэму, но мы не успели это сделать. Это не делается, кстати, в прессе как таковой. Княжна Шаховская писала:»Ваши стихи прекрасны… Ваши стихи – отчаянная редкость», а ее помощник Померанцев:»У нас в редакции много стихотворцев и стихослагателей, Вы же – поэт Божьей милостью». Эти стихи были задуманы и посвящены художнику Рижской базы рефрижераторного флота, где я работал инженером по культуре, сыну репрессированного Сталиным генерала Халиулина Марсу Халиулину,

Одному из татар живущих в Риге, приписанному «к судну» Марcу, почти другу.
Иосиф Бейн.

1
Давай кричать, давай качать права…
Трава, послушная дождю, на месте вся, вся в сборе.
Мне говорят: «Ты нищ, и ни кола
И ни двора нет у тебя». В соборе
Всенощную гудят колокола

Мне снится чуждое моим напевам поле,
И чуть слышны печальные слова
Старинной песни о былом раздолье,
Где наводила ужас татарва

Мне снится край печали и юдоли,
Луна бледна в своей ночной неволе,
У пленных звезд седеет голова
Дерись, трава, на травяном престоле,
Встань в полный рост, притихшая трава

Мне снится Крымом пахнущее море
И плачущая полночью вдова,
И горы все, горбатее, чем горе,
И горе неизбывно, как трава

Мне снится смех уставшей плакать голи,
Снега пушисты, как меха собольи,
Мне не до снега, не до смеха. Я от боли
Кричу и след теряю по земле

Во мгле плывут куда-то острова
Забыты все и роли и пароли
Вот твой колчан, Колчак! Верни свои права.
Дерись, трава, на травяном престоле


2
Крым без татар, как речка без воды,
Крым без татар, как Лондон без тумана,
Как всякий день России – без беды,
Крым без татар – как Кремль без тирана

Крым без татар – как без признанья дар
Как солью разъедаемая рана,
Как солнце без лучей, Крым без татар,
Орда без хана, месса без органа

Крым без татар – без неба человек,
Река – без берегов, огонь – без дыма
Аквариум – без рыб, без веры – век,
Деревня – без собак, я – без любимой

3
Коснись меня, холодное дыханье
Веков грядущих, и чтоб мне сквозь снег
Услышать песню о суровом хане,
Под властью чьей России быть вовек

В утильных лавках гнить священным книгам,
Ликует цирк над пошлостью шута
Ее всегда не тяготило иго,
Ей нравится неистовство кнута

Ей нравится, когда бегут евреи,
Ей нравится, когда у власти хан,
Когда глаза мозолят мавзолеи,
И головы склоняются к стопам

Ей нравится, когда другому больно,
Когда палач и подхалим в чести,
Когда беду невмочь перенести.
Была бы власть сама собой довольна,
А там трава совсем хоть не расти

Ей нравится, когда вдали от шума
Тебя совсем не видно меж людьми,
Ей нравится, когда опасно думать,
Ей тьму подай, хоть хлебом не корми

Ей нравится, когда террор и трупы,
Ей нравится, когда ГУЛАГ и тишь,
И чтобы дико лютовали трубы,
И чтоб шептали, замерзая губы:
«Господь, спаси меня и сохрани!»

Все правильно, все верно, все законно,
Все музыку творящие глухи,
И продают священники иконы,
И пишут в психдиспансерах стихи


Забудь Коран свой ради красных книжек,
Где все пороки издавна правы,
Воды будь тише и травы будь ниже,
Помятой, еле видимой травы

В одном плену с татарами был вместе,
С бедой листвы, спаленной на корню,
С тоской травы, растоптанной на месте,
Всегда доступной пеплу и огню

Мой город весь обыскан и растаскан,
Мой каждый праздник проклят и убог,
Убийцами навязанная сказка,
Мне снится с детства тюрем-теремок

Здесь каждый храм затеян на крови
Над бойней кружит хищной птицы стая
Молчи трава, мне душу не трави,
Во всех дворах тюремных вырастая

Я помню, как, беседуя о квасе,
сказал сосед мой, напугавший тишь:
«Мы вашей кровью крыши будем красить,
А в русских селах много блеклых крыш».

И в этот час, затравленней, чем гетто,
Я вдруг подумал на исходе дня,
Что вне России, на востоке где-то,
Есть хлеб и соль и крыша для меня

Нам часто будет сниться жизнь на нарах,
Где тесно даже кроваветь клопам…
Изгои мы, евреи и татары,
Хотя и разным молимся богам,

Но та же боль так часто нестерпима,
И тот же срок уйти из дома дан
Я изгнан был и Ригою и Римом,
Я изгнан был из всех на свете стран

Я изгнан был, и за полярным кругом
Я жил среди сугробов и собак,
Я изгнан был своим заклятым другом,
Меня изгнал мой закадычный враг,

Он по ночам мне часто будет сниться…
О, как был труден мой неровный шаг,
Когда в ночи слились сто лиц столицы
В одно лицо, тупое, как синяк

И я был чужд подслеповатым избам
И трубам их, чей пепел я стерег,
И я был изгнан, потому что избран,
И я скитался вдоль чужих дорог

Дай мне напиться, грешному, отравы,
Я на ветру крутых дорог продрог
Все трын-трава, когда почти бестравой
Вдруг вся земля уходит из-под ног

4.
Был час, когда прогнозам вопреки
Россия, словно ошалев от скуки,
Развязывала людям языки,
Чтоб завязать поздней покрепче руки

Она врывалась в каждый дом некстати
Ей все равно ты русский иль еврей
Любовь лишилась свадебного платья
Престол лишен был головы своей

О, сколько звезд, которые померкли,
Людскому горю не видать конца
У христиан поотбирали церкви
Отца у сына, сына у отца

В родном краю тебе побыть охота
Но бродишь ты, гоним и нелюдим
Она у всех отобрала хоть что-то
У каждого из нас пропал свой Крым

Где партия все чаще говорила
Тому, чей был наряд не так богат,
«Куда ты прешь своим суконным рылом
В калашный ряд?» И нынче говорят

«Ты всем чужой, ты никому не нужен,
Хоть мать здесь пела баюшки-баю
Незваный гость татарина ты хуже
Ты так незван в своем родном краю»

Рабами тьмы, невольниками горя
Жгли собственные песни на кострах
И часто забывали о позоре
Был так велик, так неизбывен страх

Помилуй Бог! Печален день вчерашний
Немало жертв в трагической борьбе
Но день придет, когда не будет страшно
Кому-нибудь напомнить о себе

5.
Пусть воет ветер, пылью лет клубя
Холодный ветер на чужом погосте
Ты вспомни все про самого себя
И в добрый час приди незваным гостем

И все верни, что следует вернуть
Голодным – хлеб, ночлег – лишенным крова
Разбитых лет растерянную ртуть
И Пушкина Москву и Годунова

Все-все верни, что следует вернуть
У матерей отобранное слово
И детворы крещенный матом путь
Ахматовой стихи и Гумилева

Верни цветы удушенного мая
Верни в ночи казненную мечту
И сына мне, мне сына Николая
И крылья птицы, сбитой на лету

Дай видеть свет заснеженных часовен
И бабье лето Зимнего дворца
Владык своих поймай на честном слове
Спасется ль претерпевший до конца?

Мелькнувших зим горьким-горька рябина
Еще грозит угрозыском гроза
Вся отцвела Цветаева Марина
И в смертный миг царевича глаза

Запомнят ли другие поколенья,
Которым жить и княжить впереди
Всех ставших и не ставших на колени
И орден на простреленной груди?

Верни деревне голой стыд и платье
Толстым – рубашку, что как снег чиста
Христа сними с кремлевского распятья
Кресту верни спасение Христа

6.
Любая власть осторожна и страшна
Любая власть ущербна в эпилоге
Не лезь, трава, какого ты рожна
Щекочешь убегающие ноги

Не лезь, трава зеленая, не лезь
Скрипичный ключ уснул на нотном стане
Чуть зримой занавеской занавесь
Пускай навеки сохранится в тайне
Одна лишь мысль о том, что ни кола,
И ни двора нет у меня, и снова
Всенощную гудят колокола
Пройдет вся жизнь без женщины, без крова

Такая жажда мучает меня
Как будто я всю жизнь живу в пустыне
А чье-то сердце, жаля и маня,
В разлуке долгой с Павловском остынет

И на траве забыт, затерян след
Учивших нас мечтать, почивших в бозе
Пришла зима, травы в помине нет
Январь такую штуку отморозил


* * *