Уильям Топаз Макгонаголл. Два стихотворения

Уильям Топаз Макгонаголл (1825/1830?-1902) – уникальное явление, своего рода великий графоман, заморский аналог нашего Дмитрия Хвостова. При жизни никем не принятый всерьёз и подвергавшийся заслуженным насмешкам, со временем он стал чем-то вроде поэтической достопримечательности и шотландского национального сокровища. Стихи его и вправду уморительно забавны своей напыщенностью и беспомощностью, но в то же время странно трогательны, ибо он был бесконечно искренен в своих стихотворных упражнениях и потугах.

1. ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО МИСТЕРУ ДЖЕЙМСУ СКРИМДЖЕРУ ИЗ ДАНДИ

Хвала и слава Джеймсу Скримджеру –
Человек уж больно хорош.
А кто с этим не согласен,
Таких немного найдёшь.

Потому что он довольствует
Бедный убогий народ,
И тем, кто сидит без работы,
Завсегда работу найдёт.

Ко всем ихним жалобам
Он внимательным ухом склоняется,
И всегда готов тем пособить,
Кто к нему обращается.

Нет ему дела до вашей веры
И вашего ремесла.
Непременно помочь постарается,
Коли в угол нужда загнала.

Человек он богобоязненный,
И вера в сердце крепка.
А тот, кто страх Божий имеет,
Неизменно стоит за бедняка.

Благословенны те, которые
Душою добрые до бедняков.
Будет им награждение свыше –
По Писанью указ таков.

И я верую, что мистеру Скримджеру
Грядёт небесное награждение
За все его хлопоты о бедных,
За труды и великие досаждения.

Гуляющего по городу
Народ его замечает,
Как он встречных христианским участием
И добрым словом привечает.

Да к тому ж человек он негордый,
И в том не видит стыда,
Чтобы с нищим перемолвиться
Или с медником пройтись иногда.

Дорогие мои дандийцы,
Разве, глядя, не уронишь слезы,
Как мистер Скримджер совлекает
Падших созданий с порочной стези?

А зимой он потчует горячими обедами
Голодных дандийских ребят,
Которые до крайности обнищалые
И до смерти есть, несомненно, хотят.

Он, конечно, чуточку глуховатый,
Но мольбы голодных слышит хорошо,
И делает все от него зависящее,
Чтобы хлеба кусок до них дошёл.

А когда по воскресеньям раздают бесплатные завтраки,
Можете видеть – он тут как тут.
Следит за порядком при раздаче,
Потом все вместе молятся и псалмы поют.

Он человек благородства величайшего –
Такого, что голова не вмещает моя.
А самое в нем достойнейшее – это
Отвращение к демону пития.

И, как мне думается, он сама справедливость,
Какая только на свете есть.
И сим возглашаю, что мистер Скримджер
Делает нашему городу честь.

Потому что он всегда труждается
Заботами над нищетой,
И так, добрая душа, старается
Всех снабдить платьем и едой.

Хвала и слава ему и его семейству,
И Господь их оборони.
Ибо, сограждане мои дандийцы,
Он есть друг всех бедных во всякие дни.

TO MR. JAMES SCRYMGEOUR, DUNDEE

Success to James Scrymgeour,
He's a very good man,
And to gainsay it,
There's few people can;

Because he makes the hearts
Of the poor o'erjoyed
By trying to find work for them
When they're unemployed.

And to their complaints
He has always an attentive ear,
And ever ready to help them
When unto him they draw near.

And no matter what your occupation is.
Or what is your creed.
He will try to help you
In the time of need;

Because he has the fear
Of God within his heart,
And the man that fears God
Always takes the poor's part.

And blessed is the man
That is kind to the poor;
For his reward in heaven,
'Tis said in the Scripture, is sure.

And I hope heaven will be
Mr James Scrymgeour's reward;
For his struggles on behalf of the poor
Are really vexatious and hard.

For he is to be seen daily
Walking along our streets,
With a Christian-looking countenance,
And a kind word to all he meets.

Besides, he is void of all pride,
And wouldn't feel ashamed
To be seen with a beggar
Or a tinker walking by his side.

Fellow-citizens of Dundee,
Isn't it really very nice
To think of James Scrymgeour trying
To rescue fallen creatures from the paths of vice?

And in the winter he tries to provide
Hot dinners for the poor children of Dundee,
Who are starving with hunger no doubt,
And in the most abject poverty.

He is a little deaf, no doubt,
But not deaf to the cries of hungry men,
No! he always tries to do his best
To procure bread for them.

And at the Sabbath-morning free-breakfasts
He is often seen there,
Administering to the wants of the hungry,
And joining in prayer.

He is a man of noble principles,
As far as I can think,
And the noblest principle he has got
Is, he abhors the demon drink.

And, in my opinion, he is right
As far as I can see,
And I hereby proclaim that such a man
Is an honour to Dundee:

Because he is always working
For the poor people's good.
Kind soul, trying hard
To procure for them clothing and food

Success to him and his family.
And may God them defend:
Why? fellow citizens of Dundee,
Because he is the poor man's friend.

***
2. БЕДЫ И ГОРЕСТИ МЭТЬЮ МЭХОНИ

Над небольшим городком девонширским лик осенней луны сиял,
Некий джентльмен, по улице идучи, жалкое зрелище увидал:
Мужчина склонился над телом женщины, что лежала на мостовой,
Говорил ей горестные слова и сам был несчастный такой.

Разглядев бедняжку лежащую, джентльмен отвёл глаза.
«Что с нею стряслось такое?» - мужчине он сказал.
«Она маленько выпивши, всё как видите, ваша честь,
Но жену мою порочить не надо, лучше грех на меня возвесть».

Спросил джентльмен с сомнением: «А это и вправду твоя жена?»
«Так точно, сэр, но уж больно бледна и изнурена».
«Она с виду много моложе тебя, как я посмотрю».
«На целых четырнадцать лет, сэр, я правду вам говорю.

А со мною, почтенный сэр, всё наоборот,
Выгляжу старше – весь поседел от горя и забот,
Были волосы мои чернее воронова крыла,
Да вот нужда их снегом покрыла, выкрасила добела.

Бриджит, душенька, вставай и пошли, девять пробило уже.
Глядеть, как ты валяешься тут – больно моей душе».
Пряди волос отвёл он со лба лежащей женщины той,
А руки у ней бессильно висели, будто была она неживой.

Джентльмен поглядел на такое дело, вздохнул и сказал опять:
«Должно быть, сие злосчастье тебя заставляет страдать.
Но я вижу, ты полон желания чем можно помочь ей».
И эти слова ободрения не смог ирландец пропустить мимо ушей.

«Злосчастье!» - откликнулся, - «Ваша честь, не надо такого суждения,
Ибо над нею простёрто Божье благословение,
Бедняжка – славная, только один у неё порок постыдный,
И когда её ругают, мне это слышать обидно».

«А с чего она пьёт, с какого несчастья?»
«Ваша честь, я и сам про то думаю часто.
Многое на свете без причины случается иногда,
А для меня всё это так просто беда.

Бриджит, любимая, до чего ж ты дошла – кабы я знал!»
Он наклонился и в щёку её поцеловал.
Блеснула слеза и на землю скатилась в свете луны,
И глаза бедного мужа были горя полны.

Спросил джентльмен: «А дети у вас есть?»
«Нет, слава Богу – Господь уберёг, ваша честь.
С такою матерью детям одно расстройство,
Да и мне от детей было бы беспокойство».

«Какое твоё ремесло, любезный?»
«Я садовник, сэр – хороший и известный.
Но теперь, добрый сэр, я без места – и с тоски помереть готов».
«Хорошо – зайди ко мне завтра в десять часов.

Поглядим, чем смогу помочь – заранее не обещаюсь.
Поспеши с женою домой, я с тобой прощаюсь.
Постой, любезный – я не спросил, как тебя звать».
«Мэтью Мэхони – апостольским именем нарекла меня мать».

И склонился Мэхони, и поднял жену свою нежно и ласково,
И до самого дома нёс на руках бережно и опасливо,
И в постель уложил, и ощутил полное удовлетворение,
Уповая, что после пьяных безумств дано ей будет прозрение.

Наутро в десять Мэтью пришёл
В дом мистера Гиллеспи, который звался Блэндфорд Холл.
Вышла миссис Гиллеспи, с ним поговорила,
И в прихожую очень радушно его пригласила.

И миссис Гиллеспи сказала, войдя в помещение:
«Мэтью Мэхони, вам надо узнать вашей судьбы решение.
Итак, Мэтью, пусть завтра сюда явится ваша жена».
«Я ей передам, госпожа, ибо душа моя страданием сражена».

И Мэтью привёл свою жену в Блэндфорд Холл, как сказано было,
И Бриджит, вся трепеща, пред миссис Гиллеспи себя явила,
И миссис Гиллеспи с нею говорила мягко и пленительно,
И сказала, что им новый привратник нужен незамедлительно.

«Но, Бриджит, милочка, пить вам более не подобает,
У вас такой славный муж, который вас обожает,
А мистер Гиллеспи, я уверена, помочь вам сумеет,
Ибо он очень добрый к тем, кто средств не имеет».

И раскаялась Бриджит искренне и сердечно,
И милостью Божьей от виски, рома и пива отреклась навечно,
Обрела благие помышления и к Господу обратилась,
А любовь Мэтью Мэхони к ней только укрепилась.

THE TROUBLES OF MATTHEW MAHONEY

In a little town in Devonshire, in the mellow September moonlight,
A gentleman passing along a street saw a pitiful sight,
A man bending over the form of a woman on the pavement.
He was uttering plaintive words and seemingly discontent.

"What's the matter with the woman?" asked the gentleman,
As the poor, fallen woman he did narrowly scan.
"There's something the matter, as yer honour can see,
But it's not right to prate about my wife, blame me."

"Is that really your wife?" said the gentleman.
"Yes, sor, but she looks very pale and wan."
"But surely she is much younger than you?"
"Only fourteen years, sor, that is thrue."

"It's myself that looks a deal oulder nor I really am,
Throuble have whitened my heir, my good gintleman,
Which was once as black as the wings of a crow,
And it's throuble as is dyed it as white as the snow.

Come, my dear sowl, Bridget, it's past nine o'clock,
And to see yez lying there it gives my heart a shock."
And he smoothed away the raven hair from her forehead,
And her hands hung heavily as if she had been dead.

The gentleman saw what was the matter and he sighed again,
And he said, "It's a great trial and must give you pain,
But I see you are willing to help her all you can."
But the encouraging words was not lost upon the Irishman.

"Thrial!" he echoed, "Don't mintion it, yer honour,
But the blessing of God rest upon her.
Poor crathur, she's good barrin' this one fault,
And by any one I don't like to hear her miscault."

"What was the reason of her taking to drink?"
"Bless yer honour, that's jest what I oftentimes think,
Some things is done without any rason at all,
And, sure, this one to me is a great downfall.

'Ah, Bridget, my darlin', I never dreamt ye'd come to this,"
And stooping down, her cheek he did kiss.
While a glittering tear flashed in the moonlight to the ground,
For the poor husband's grief was really profound.

"Have you any children?" asked the gentleman.
"No, yer honour, bless the Lord, contented I am,
I wouldn't have the lambs know any harm o' their mother,
Besides, sor, to me they would be a great bother."

"What is your trade, my good man?"
"Gardening, sor, and mighty fond of it I am.
Kind sor, I am out of a job and I am dying with sorrow."
"Well, you can call at my house by ten o'clock to-morrow.

"And I'll see what I can do for you.
Now, hasten home with your wife, and I bid you adieu.
But stay, my good man, I did not ask your name."
"My name is Matthew Mahoney, after Father Matthew of great fame,"

Then Mahoney stooped and lifted Bridget tenderly,
And carried her home in his arms cheerfully,
And put her to bed while he felt quite content,
Still hoping Bridget would see the folly of drinking and repent.

And at ten o'clock next morning Matthew was at Blandford Hall,
And politely for Mr Gillespie he did call,
But he was told Mrs Gillespie he would see,
And was invited into the parlour cheerfully.

And when Mrs Gillespie entered the room
She said, "Matthew Mahoney, I suppose you want to know your doom.
Well, Matthew, tell your wife to call here to-morrow."
"I'll ax her, my lady, for my heart's full of sorrow."

So Matthew got his wife to make her appearance at Blandford Hall,
And, trembling, upon Mrs Gillespie poor Bridget did call,
And had a pleasant interview with Mrs Gillespie,
And was told she was wanted for a new lodge-keeper immediately.

"But, Bridget, my dear woman, you mustn't drink any more,
For you have got a good husband you ought to adore,
And Mr Gillespie will help you, I'm sure,
Because he is very kind to deserving poor."

And Bridget's repentance was hearty and sincere,
And by the grace of God she never drank whisky, rum, or beer,
And good thoughts come into her mind of Heaven above,
And Matthew Mahoney dearly does her love.