отдельные слова про Машу

Маша очень много курит и скорей что ли по соображениям эстетическим

чем по ещё по каким-нибудь хотя ей нравится

как пахнут пальцы после сигареты и какой вкус остаётся на губах

и нравится облизывать эти послесигаретные горьковатые губы

и вообще можно сказать что она курит только потому что это красиво

и в этом есть какой-то особенный смысл которого нет в других действиях

вот например Маше совсем не нравится как едят

это что-то животное и когда человек ест в его глазах что-то такое пропадает

и глаза становятся какими-то бездомными и смотрят в разные стороны

без всякого участия в процессе жизни

во время еды они отпущены на волю и не знают что им с собой делать

а ещё рот – о это совершенно ужасное и отвратительное и бессмысленное отверстие!

он шевелится и потом открывается с таким слякотным звуком

навстречу какой-нибудь жалкой сосиске и кусает и портит лицо

и делает его зверским и тупым и потом снова шевелится и там есть грязные зубы

и мокрый такой и слепой и похожий на внутренности речной раковины язык

это всё называется наверное анорексия

так Маша иногда про себя думает и ей одновременно противно

и нравится так думать потому что в этом есть изломанность

которая делает человека настоящим и живым

и конечно все остальные нормальные и сытые и такие живые

они на самом деле совершенно мёртвые

и эти их рты и полные тарелки и скребущиеся столовые приборы

и всякие коричневые компоты с лохмотьями из бывших фруктов

и резкие кухонные запахи и почерневшие сковородки

и слипшиеся и так похожие на сваренных червей макароны

и много ещё чего – нет это всё дела мёртвых и нормальных

и таких насекомых и почти друг от друга неотличимых в своих автобусах

а вот анорексия это уже такой хруст бытия

который раздвигает жизнь как занавес и начинает её

потому что интересно и вообще

Маша иногда думает что лучше бы церебральный паралич какой

но это слишком неудобно и почти страшно

и её вполне устраивает быть сорок шесть кило при росте метр семьдесят четыре

и вываливаться из старой одежды потому что новой нет

или найти подтяжки папины и под них просовывать ладони

и держать их на груди

и Маша не уверена настоящая ли это анорексия

или что вообще но всё вот именно так

Маша ест но редко и что-нибудь красивое

и больше конечно любит сидеть на краю чего-нибудь и курить

какие-нибудь дешёвые сигареты или вообще папиросы

потому что на дорогое денег нет а дешёвое как ей кажется

или где-то читала всё-таки безопаснее потому что без хлорки

которую кладут в сигареты чтобы те быстрее сгорали

а вот Прима или Астра или вообще Ялта в симпатичной

жёлто-синей пачке с чайкой

и так нравится когда сигарета потрескивает

это всякие веточки толстые табачные сгорают и прочий мусор

и может быть кусочки перьев и сосновые иголки

и как-то так по-настоящему когда сигарета совсем гаснет

и надо доставать спички или зажигалку и снова

дешёвые всякие синие и красные и зелёные зажигалки Маша не признаёт

и когда-то у неё была настоящая Zippo но где-то потерялась

да и не жалко честно говоря потому что Маша к вещам не особо привязывается

может быть даже она сама эту потускневшую Зиппу выбросила

куда-нибудь с моста или балкона

и спички лучше и у каждой всё-таки своя история

и это такая маленькая и полезная и завораживающая смерть

и наверное когда живые умирают но только живые

они тоже вот так вот чью-то сигарету или папиросу поджигают

а потом падают со звоном в пепельницу почерневшие и скрюченные

и с потенциалом который никто уже не использует

и потом с остальными такими же и пеплом в мусорку

прямо к кускам вялой и глупой и смердящей и никому если честно не нужной еды

и к прочим мерзостям

а после дальше куда-то в такое место неясное

мысли перед ним устают и гаснут в него не попадая

а потом будет настоящий Честерфильд и бумажные спички – это точно

как в том кино которое постоянно живёт у Маши в голове

где-то на краешке привычно и незаметно и активизируется иногда

когда происходит что-то хорошее или наоборот или просто погода соответствующая

такое гипотетическое кино и его нет в реальности

и даже у Маши его толком нет а так только чуть-чуть совсем

какие-то кадры и общая атмосфера и прочное знание

что там всё очень опасно и пусть даже пока тихо и спокойно

и героиня в белой майке и настоящих Ливайсах и ещё кроссовки

и она курит Честерфильд в большой машине без верха

и в бардачке под перчатками и чужим бумажником

лежит новенький и жирный от оружейного масла и чёрный пистолет

который называется ласково Ворона и ещё ни разу не применялся по назначению

и вот всё это на берегу моря и уже почти темно и нет никого

и на белом песке валяется всякий мелкий мусор и жёлтые газеты скрипят на ветру

и чайки и далеко город и его замерзающие огоньки

и Маша курит и смотрится в зеркальце и острые скулы и голодные глаза

всё это понятное дело не у нас

потому что у нас не продаются настоящий Честерфильд и настоящие бумажные спички

и машин таких нет и никто не ездит без верха

и опять же море

в той стране где живёт Маша нет никакого моря

есть только реки и озёра но это всё совсем не то

и даже самых простых и пусть даже низких гор нет

и лес скучный и грязный и с комарами

и вот Маша сидит сейчас на краешке пустого без воды бассейна

и курит Приму или Астру или Ялту и сплёвывает

а кино внутреннее слишком неоформленное и хоть появилось давно

ещё в школе но так дальше вот этой машины на берегу моря

и пистолета в бардачке и настоящего Честерфильда не продвинулось

только медленно и уверенно превратилось в чёрно-белое

здесь оно снова включилось и проецируется теперь в темноте

там где когда-то колыхались голубоватые и с хлоркой воды

и всякое весёлое или сосредоточенное мясо в них

Маша смотрит как с каждым вдохом уголёк всё ближе и ближе

и скоро почти совсем возле лица

но по дуге летит вниз и там где-то конвульсирует в мокром мусоре

а в кино тем временем всё на том же месте

как будто бы плёнку склеили в кольцо

в ленту Мёбиуса и вечер там бесконечный и толстые чайки

вкусный дым и невидимый пистолет

и самое главное особенная атмосфера

словно именно так выглядит то самое место которое можно было бы

назвать словом Дом но не подходит и звучит нелепо

и хочется выжать это самое слово Дом и выдавить его кишки

и впихнуть их во что-то прозрачное и пока неуловимое

которое бы точно подошло но для него нет пока звуков не то что букв

и может быть это вовсе и не кино а кусочек обрывочек осколочек

памяти чужой или своей из прошлой жизни

или движущаяся фотография из другого мира перпендикулярного

и может как раз поэтому оно так зависло это кино и ни туда ни сюда

Маша откидывает голову и смотрит вверх

в дыру в разбитом стекле потолка и там такой густой лоскут

почти чёрной синевы и звёзд пока нет и хочется пить

и лучше бы просто воды или чаю

потому что Маша не пьёт кофе и молоко и всё что с ним связано

и соки все кроме берёзового и тем более не любит любой алкоголь

потому что от него только рвёт зелёным

а самое отвратительное это пиво и никак не понятно

зачем такое в себя вообще лить потому что горькое и пахнет плохо

и попробовать можно однажды и больше не притрагиваться

и не видеть и обходить стороной а лучше крепкого чая без сахара нет ничего

а на первом месте самая простая чистая вода

Маша покупает себе иногда две пятилитровки

но это редко случается из-за неприсутствия в карманах

а кошельки и прочие бумажники она терпеть не может

даже самых небольших денег

Маша нигде не работает и не собирается

и никто не понимает на что она живёт и где

и никто никогда не был у неё дома и все думают

что его просто нет и не было никогда

что Маша такой особенный чистый бомж потому что не пьёт

и ни с кем не разговаривает а дом на самом деле есть

и это именно дом а не просто квартира

большой и много комнат и высокие потолки

и даже погреб и несколько нечеловеческих железных кроватей

и некоторые окна забиты изнутри досками и оклеены бумагой

и нет электричества и газа

и поэтому Маша никогда не смотрит телевизор и не готовит себе

завтраки и обеды и ужины на плите

а телевизор и плита есть но только они уже давно умерли

много лет назад и есть только свечи которых несколько ящиков в кладовке

Маша читает иногда в полусвете одни и те же растрёпанные

советские книжки или классику или даже техническую литературу

учебники и чертежи

дом не отапливается и осенью Маша уезжает на юг к бабушке

у которой печка и дрова и несколько овчарок

и возвращается к себе только летом потому что летом появляются дела

и можно собрать немного денег на сигареты и спички

и чтобы чаю выпить в кафе и очень редко что-нибудь съесть

у Маши есть любимое кафе в центре города

там темно и просторно и всегда очень мало людей

и есть такой угол и в нём столик на одной ноге

и за ним можно стоять и пить чай и курить

и проецировать кино на стену и не видеть

как запихивают в себя пирожные немногочисленные посетители

и не слышать как они разговаривают жирными губами

в кусках крема и крошках

но здесь конечно не очень-то на самом деле

и это просто ещё одно поломанное место

как тот бассейн заброшенный в котором Маша закуривает сейчас

воображаемый Честерфильд и легонько постукивает

задниками любимых с разорвавшимися уже носами кроссовок

по остаткам зеленоватой плитки и отрываются иногда кусочки

и глухо шлёпаются в мусор

и здесь ни капли уюта но есть совпадение

потому что давным-давно нет никакого здоровья

и это как с анорексией есть она или нет не столь важно

поломанному человеку спокойно в поломанных местах



вот бы жить у моря всегда

и чтобы никогда не есть и почти даже не пить

раз в неделю стакан чистой воды из пятилитровой бутыли

и бесконечный Честерфильд из волшебной пачки

в которой всегда ровно пять хрустящих папирос

и клочок картона с бумажными спичками которых тоже всегда ровно пять

и не умирать никогда