Полдник

Туман розоватым киселем стелился по улице, рвался в липкие клочья о фургон с кричаще яркой афишей «Шапито». Слишком ранним было утро для красных глаз Грима, не спавшего половину ночи. Его полногрудая ассистентка с тонкой закорсаженной талией лежала, томно раскинувшись на блестящих цирковых костюмах. Грима всегда ужасало, как она спит - с полуоткрытыми глазами, словно следит за ним даже во сне. Ее намешанная кровь, мстительно сведенные черные брови и острые коготки часто вызывали в Гриме ответную ярость, но и держали его вокруг ее тела вторым живым корсажем. Грим сидел у окна, угадывая сквозь молочные спозаранки знакомые дома, деревья, изгибы улиц. На его ладонях лежал мертвый голубь, уже третий за эти гастроли. Маячила в мозгу определенно противная мысль, что это Римма травит его любимых голубей за его фривольное отношение к сестрам – акробаткам. Она не знала, что все уже случилось, все пришло в движение, слайды озвучены ими троими еще в первом городе - в тот теплый полудень, когда она сама утопала в дремоте, были смяты позвонками желтые влажные тюльпаны, неосторожно опрокинутые вместе с вазой на шаткий стол.


п.с.