Тс 03. 05. 2007

Что ж – бегунок шкалы все ближе к сорока.
Но сколько впереди! – использовать бы с толком –
Скажи, банальная до пошлости строка!
Но все равно – использовать бы только!

Уже не колет шило – груз забот
угрушевидил тело – для иголки
теперь довольно неприступен тот
участок, ставший мягким, словно тесто,
почти антоним слову «рот»,
сокрытый эвфемизмом «одно место».

Уже тоска все чаще по утрам:
от новых черточек на лбу и переносье,
от тусклых глаз, от позабытых ран
души, ее истасканности. Осень

уже цепляет за ворот клюкой,
еще прикидываясь золотисто-рыжей,
но припася уже за пазухой Покой,
и Умудренность. Воздух выжжен
и сух, как после принесенья жертв
на мусорных кострищах в рощах
опавших кленов. Хоть и ветви верб
стоят свежи еще. Чего же проще:

беги в припрыжку, крикни, что есть сил,
что ничего нет слаще (СЛА-АЩЕ!) меда,
что человек на свете не один,
что ничего нет выше (ВЫ-ЫШЕ!) свода
небесного, который заодно
с тобой – не может быть иначе!
Все это просто (ПРОЩЕ!), но в кино –
не наяву. А пленка – много ль значит

в той грустной жизни, что вовсю идет-
бредет, все возвращаясь вечно
к самой себе. Размеренность минут
на циферблате, стрелка, словно меч, и
мечта, которой не вписаться в круг
невидимый, начерченный не нами,
вдруг станут близки – старые друзья? –
и сны внезапно перестанут только снами
быть, если погрузиться в фильм,
но вот – «Конец», и снова – только пыль
свивается в углах, под проводами,
на зеркала кладет свой тонкий шлейф –
прозрачной паутины покрывало –
и снова кофе остывает, фей
исчезнувших духи да шорох бала
небывшего. Плевало
на наши дремы общество и быт.
И вот, вернувшись в реальность без затей,
окостенеют внутренности. Мало
отпущено нам все же сил. И встало
колом холодным что-то средь груди.
Туманный облик – смерть ли? – нет – небрит,
и без косы, лопаты и кинжала.
И погоди… Ну что же так прижало!..
Там что-то слева есть – раз все еще саднит…

Наверно, лишь фантомной боли
слеза – отмерший орган слеп,
но на УЗИ вполне определяем.
Наверно, это только эхо, эхо…
звучит еще, под арки ребер
стуча в надежде выхода и света.

Свет! Будет! Будет! Будет дно
отчаянью безверья и абсурда.
Конечна жизнь, но вечна (ВЕЧНА!) боль,
как вечен свет, как вечен звук и сумрак,
и значит, значит, значит заодно
она со мной, с тобой, с душой, с мечтою,
прочту молитву и услышу бой
большого колокола Времени. Почтовый
промчится голубь, выронит письмо –
открытка поздравления с судьбою –
с весной. Когда-нибудь с собой
возьмет меня, но не теперь. Не скрою
что это радостная, радостная весть,
что я еще немного существую,
и для меня еще, быть может, есть
возможность выбрать жизнь себе другую.

Пока же только годы, годы, годы…-
звенят, летя вдоль улиц новостроек,
и человек без сердца ждет свершений,
и варит кашу, глядя в телевизор.