Преображение

Гляжу. С тоской вздыхаю снова я,
Откинувшись спиною на подушки.
Зашелестела шёлком простыня…
Румянец скрыл давно твои веснушки.
Ты мнешься у распахнутой двери,
И все еще не снял с себя рубаху.
И глупо говорить: - «Скорей!!! Бери!!!» -
Ты медлишь, будто движешься на плаху.
Глаза смущенно в сторону отвёл,
Запутался в ремне – вот это номер!!!
Румянец снова на щеках расцвел –
Я удивилась – как еще не помер.

Мне любопытно – это в первый раз?
Но возраст ведь - не мальчика, но мужа…
В румянце ты до самых ясных глаз,
И дышишь, будто чем-то перегружен.
Чего смутился? Голая то – я!
А ты еще пристойно закупорен…
Я скрою глаз горящего огня,
Коль станешь после этого спокоен.
Я растеряла все свое искусство,
Отбросила призывные улыбки.
В душе растет томительное чувство,
Как у кота к аквариумной рыбке.

Понять пытаюсь – что твое смущенье?
Откуда эта робость пацанёнка?
Ты, будто, никогда не знал влеченья,
Я совращаю, будто бы, ребенка…
Устала ждать. И медленно встаю,
Укутываюсь плотно в покрывало,
Лишь плеч я от тебя не утаю –
Оно меня до самых пят скрывало.
Взгляну с вопросом в синие глаза –
В них робость как-то быстро растворилась.
Напоминали раньше образа,
А, вот теперь, улыбка поселилась.

О, чудо, ты за плечи обнимаешь,
И прижимаешь очень осторожно.
Губами ухо нежное ласкаешь,
И шепчешь: «Я ведущим буду, можно?».
Несвойственна была мне роль ведомой,
Но, почему-то, я вдруг согласилась.
Мне страсть, вдруг, показалась незнакомой…
Я для любви той ночью возродилась.
А утром я в смущении краснела,
Стыдливо глазки долу опускала.
Ведь ты любил во мне не только тело –
Тебя душа не меньше привлекала…