Проклятье

Сегодня нет таких,
Кто б помнил время оно,
Рассказ мой про троих
Невольников УСЛОНа
Один был военспец,
Другой, сугубо штатский,
Мужик из курских мест
И морячок кронштадтский.
Моряк тот был за бунт
Посажен, ну, а этих
Спроси за что гребут
Не знали б что ответить.
Военный не бузил,
А по ветру держался
И, как со дна пузырь,
По службе подымался.
Был ротным при царе,
При этих стал комдивом,
На белые каре
Полки свои водил он.
Не стоит ворошить,
Как он для них старался,
Старался заслужить
И вот, изволь, дождался...
Здесь был один “пророк”,
В былом миру священник,
Сказал, что – это Бог,
Что – это Божье Мщенье.
Мы приняли Устав
Антихристовой веры,
Господь на нас восстал
Воздать нам полной мерой.
Настали времена
Великого гоненья –
Проклятье Бога на
Четыре поколенья.
Он на попа донес
И батюшку забрали
В контору на допрос,
А ночью расстреляли.
Моряк припоминал,
Раскалывая чурку,
О том, как убивал
У доктора дочурку.
Тот вражий был агент,
Отец красивых дочек;
Гнилой интеллигент –
Сморкался, гад, в платочек
Матрос ее хотел,
Зараза не давала.
Он выпил перед тем,
Моча в мозгах играла.
Лица немой овал
И искаженный ротик.
Он штык ей в грудь вогнал
И в девственный животик.
Нужны ли здесь слова?
Пришла ее кончина.
Смеялась вся братва:
“Ай, Пашка, молодчина!”
И где братва теперь?
Ну, Тухачевский - рожа,
Он тоже офицер,
А, значит, контра тоже.
Ты здесь, как кот в мешке
И каждый час полундра.
Чуть что, дыру в башке
Проделают в секунду.
Спасаться самому,
Ни на кого не глядя,
Тут, вдруг, помог ему
Один болтливый дядя.
Крутые контры плел:
Хвалил царя и думу.
И морячок довел
Об этом факте “куму”.
За это наш матрос
Просил о снисхожденье,
“Кум” буркнул: “Не вопрос,
Устрою послабленье.
Но, чтоб наверняка,
Все подтвердишь, где надо".
И взяли за бока,
И расстреляли гада.
А “кум” сдержал слова –
Мужик не хухры-мухры –
Послал колоть дрова,
Не где-нибудь, при кухне.
Крестьянин вспоминал,
Как он, под Вознесенье,
С комбедом разбивал
Помещичье именье.
Три дня прошли в чаду:
Блевали на соломе,
Пир проходил в саду,
А оправлялись в доме.
И каждый утащил,
Кто свинку, кто теленка.
Мужик же прихватил
С конюшни жеребенка.
Телят, свиней, овец –
Тех посжирали твари.
Но вырос жеребец –
Мужик ведь не татарин.
От жадности в комбед
Его сдать не решился,
Тюрьмой грозился пред
И своего добился.
Казалось, дело – швах!
Не вынесет мучений,
Но здесь один монах
Распространял ученье:
Придет, мол, Моисей
И выведет из плена,
Но ждать нам это всем,
Четыре, мол, колена.
Он честно известил
Про контру ту монашью
И могут срок скостить,
Поймут, что в доску наш он.
Народ, как обалдел,
Обрел сознанье выжиг,
Встречая каждый день,
С одним желаньем – выжить.
И всех равняло зло
У общего корыта,
И все, что западло,
Здесь становилось бытом.
Но там, в Кремле, как встарь,
При каждом лихолетье
Поднялся новый царь,
Чтоб Ангелом стать третьим.
Не в громах, не в огне,
Придя из ниоткуда,
Он явит Божий гнев
Сбесившемуся люду.
Не призывай закон –
Стенанья бесполезны.
Он будет Авадон,
Он будет ангел бездны.
Леса немых могил,
Страданья и лишенья.
Он будет Азраил,
Он будет ангел мщенья.
И для него теперь
Не будет укорота:
Он Божий бич, он Зверь
Для подлого народа.
А трое те спаслись,
И рабские их гены
По миру расползлись,
И, где-то непременно
Гуляет по краям
Сибири и Европы
Антроповидный хлам
Селекции холопов.
Встречая каждый день,
Живущих в тех понятьях,
В глазах их вижу тень
Господнего проклятья.
Я знаю этот взгляд,
И знаю эти лица.
Земной реален ад
И может повториться.