Михаил Афанасьевич жжот!

С воронка, взявши, под руки сняли,
Что б не резало слух, не глушили мотор
И, увы, без суда расстреляли,
Да с буржуем, какой разговор?

И успел ли молитву прочесть?
На губах кружевная тряпица,
Дали в рожу, убавили спесь,
Кровь застыла, уже не сочится…

Я стрелял, пусть безбожно, не целясь,
И запомнил хлопок по спине,
Кто-то встал рядом, дерзко сощерясь,
И блеснуло недобро пенсне.

“Что, голубчик, дрожите? Устал!
Вы с Лубянки пройдите к Садовой,
Там сегодня назначили бал,
Я приду, но скажите мне, кто вы?”

Не ответил –
 с метелью пропал.

Я сивухи глотнул для резона
И, наверно, слегка перебрал
И при входе, кривя на пол тона
Я пробасил “Интернационал”

Маргарита, моя королева,
Я увидел Тебя и пропал
черный кот подбоченился слева,
И поодаль Тот самый пристал.

Поцелуй августейшей руки,
И пожалте, милейший, в квартеру
Там со шпорами ждут каблуки –
Балагурят слегка офицеры.

Я угарный кота чуть не грохнул
Да откуда тут белая мразь?
“Щас достану наган, все подохнут!
Не спешите, обидчивый князь.

Что? Да я из тамбовской губернии
Сын крестьянина, твою мать!
Да, мамаша, папане не верная
Стала с князем ему изменять.

Ты смеешься? Ну, контра, погодь…
Чертовщина! Украли наган
Нет, голубчик, вас надо пороть
Бегемот, дай ему по мордам”!

И пощечины горькие, злые
Я, стерпев, был допущен на бал
И ловил всюду взгляды косые,
С кем-то пил, и еще танцевал…

“Утром сего дня надень в непотребном состоянии у кабака Пегас на Садовой улице. При себе имел, пустую кобуру, и заплеванное удостоверение. Взят под стражу как сотрудник ЧК, замаравший себя антиреволюционными высказываниями, приговорен к расстрелу”…
 Комиссар Пыжов А. В.

И молитвы уже не прочту я,
И в душе мне суровый укор
Я расстреливал будто буржуя,
А выходит себя и в упор.

На Лубянке опять не глушили мотор…