Незнакомка и другие музы

Незнакомка
....................................Ивану Пшеничному
.
.
Муза тоже стареет. Глаза превращаются в пыль.
Ведь ни слёз, ни любви и куда не посмотришь пустыня.
Ночи чёрную розу и звёзд золотые шипы
Чувств зеркальная стать обнажает на времени стыках.

В этом мире нет смысла искать терракотовых мух,
Составляющих армию бездарей ищущих славы…
Лучше старым Волошиным плакать в цветущем Крыму,
Понимая, что толпы всегда одинаковы правы.

Изменить эту жизнь? Что за глупость? И в чём здесь кураж?
Прилагая себя белым кроликом к шляпе факира…
Новый день начинается в полночь, но чаще с утра…
…а Есенин всё пьёт, ну так что ещё делать кумирам?..

Равнодушие наше… оно как проказа для муз…
Суетой не обманешь и скорой строфой не уверишь…
Бледный Блок… от него… Незнакомка уходит во тьму
Оставляя нарочно открытыми чёрные двери.


Оазис
.......................... Темуру Варки
.
.
Оазисы. Беззвучный Эль-Фаюм.
Зачем спешить навстречу жёлтым волнам?
Ведь звёздами засыпан чёрный трюм
Ночей, и проводник араб-невольник
Спиной прижавшись к пальме, смотрит вдаль,
Грустит о прошлом, как о новой Мекке,
А по щеке не шрам глубокий – таль,
Похожая на высохшие реки…

Урим, Туммим молчат, - зарой в песок.
Здесь пришлая непонятая муза
Показывает пальцем на восток,
Там солнце превращается в обузу.
Погонщики верблюдов что-то ждут.
Зачем спешить? Сшить нитью каравана
Барханы и ведущий в бездну путь
По умещённым на ладони странам.


Словно султан, привыкая к любви гарема
................................Тимуру Раджабову
.
.
Словно султан, привыкая к любви гарема,
Вытащить рифму-змеюку из синусоид
Где-то под Лондоном пишет пиит "о, сорри,
Муза в России чуждая правде тема.

Ей на Тверскую, к мамочке, в ряд, на выбор.
Так чтоб клиент-импотент, от бессилья – щедрый,
Чтобы сдувало снежинки декабрьским ветром
В чёрную воду, где плещется только рыба"

Были русалки, и феи наверно были…
Где ж их найдёшь, если ярче огни рекламы…
Если подрезаны (как в зоопарке) крылья
Честной по вере, несчастной по жизни даме.

Пробки, машины, будни, вчера, сегодня…
То налегке, то придавленным ношей-грузом.
Номер гостиницы: "да… сто за ночь… свободна"
Что же ты делаешь всеми любимая Муза?..



Попытка группового портрета девяти дочерей титаниды
.............................Константину Кроитору
.
.
Память. Дощечка и стиль. Лёгкие кудри.
К ночи десятой стал мутен Кастальский источник.
Впрочем, в истории этой есть строчка – неточность.
Так возвращаются мысли о прошлом под утро.

Юные нимфы найдут себе юных сатиров.
Будут играть: кто на лютне, а кто на виоле…
Веришь ли, музы вживаются в новые роли?..
Веришь ли, музы влюбляются в новых кумиров?..

Мне ли с работы вернувшись читать Энеиду?..
Книга больна - брось на стол, как под скальпель хирургу…
Не показалось… и чашка, и медная турка,
Словно галеры уходят в разлившийся битум.

Чёрная краска незыблема в классике цвета.
Кофе взбодрил… и продолжить хватило бы силы.
Девять красавиц, по правде сказать, очень милы…
Только во мне остаётся всё меньше поэта.



Игра в буквы (Maus(нем.) и Musa (ит.))
.................................. Елене Рышковой
.
.
Хотите я стану Пао'ло Уччелло? Хотите?
Италия в прошлом, но снится и, что удивительно,
Не Муза приходит, - сеньора, персона инкогнито.
Хотите я стану, ну скажем, Черретто Антонио?

Сменю свои мысли на прыткость, на верность школярскую...
Хотите любить Вы? Пожалуйста, - краски Вам яркие,
От баритона impasto до ревности Байрона,
До греческих танцев перед открытыми барами,

До башни из чёрного дерева с русскими песнями,
До лиц озаренных отверженной кистью Явленского...
Я стану единственным, смолотым до кости молохом,
Чтоб только остаться листвою, травою, их шорохом.

Наверно, Вы правы, когда говорите о мужестве,
Ведь стёкла во двор мой засижены чёрными мухами,
И мышь выбегает, когда притворяюсь я у'мершим,
Чтоб слушать молчанье, отброшенной в прошлое улицы.


Боль
.
.
Эта резкая боль в предсердии
Откровеннее чем Псалтырь.
Предлагают под утро черти мне
Не то посох, не то костыль.

Им наверное делать нечего
В преисподней всё больше мразь
И нет музы мечтами венчанной,
Только муки и только грязь.

Эта резкая боль в предсердии
Как глоток из старинных вед…
Не пьянит ожиданье бессмертия,
Не влечёт ни любовь, ни свет.

И с десятой, навеки избранной,
Прописав между строк печаль,
Я останусь навеки изгнанным,
Там где стёрты глаза и даль.


Это было в порядке вещей при осадах
.
.
Это было в порядке вещей при осадах
Городов иноверцев, где в теме награды
Предлагалось разграбить старинные храмы,
Изнасиловать женщин и сделать рабами

Их самих, их мужей, их детей и сограждан.
Что ж пророк о беде не поведает дважды?
Пусть не царский глашатай, не муза поэта,
Но ведь знает, что глухи и слепы до света

Эти плоские лица ткачих и торговцев;
Что нуждаются в пастыре люди и овцы,
Вдохновленные страхом, мгновением счастья
И чужим (чаще лживым, корыстным) участьем,

А забытое слово заковано в строки
На вериги и цепи. Не прожиты сроки...
И сегодня, как прежде за темой награды -
Грабежи и насилье удачной осады.